Для бывших местников Принаровья нашей стороной введен краткосрочный временной коридор посещения родовых могил на кладбище Ольгина Креста. Этот безвизовый приезд длится всего 4 часа. Много это или мало, судить не нам.
Этнический вопрос на Гдовщине исследован недостаточно (это не случайно). В 1917 году эстонцев в уезде было 20 % (45 тыс. чел. на 207 тыс. чел. населения; сегодня на месте уезда проживает порядка 100 тыс. чел.). Несогласные с коммунистической доктриной ушли в Эстонию сразу. Оставшиеся подверглись многочисленным репрессиям, особенно в 1937 году. Российская национальная библиотека дает сайт по репрессированным по всей области. В части Гдовского уезда сведения о репрессированных крайне неполны. В некоторых деревнях репрессии осуществлялись в отношении десятков человек, а на сайте указаны единицы. Особенно это касается эстонцев, которые больше жили по хуторам, создавая кое-где целые поселенческие агломерации (Темница, Долгая Мельница, Де-хино и др.).
Гдовщина испытала несколько волн эстонской миграции. Последняя была после отмены крепостной зависимости в 1861 году. По недостатку земли эсты, задавленные помещичьим гнетом и обремененные значительными долгами, хлынули (когда это стало возможно) в поисках лучшей доли на восток.
Этнический вопрос в Понаровье достаточно сложен. Его невозможно рассмотреть в одной статье.
Древнейшее финское население образовало здесь родственные народы: водь и эстов. Они генетически близки финнам. Очевидно, этот симбиоз племен с добавлением сюда пришлого ижорского компонента русские называли «норовами». Локализация расселения норовов - большая историческая проблема, т.к. сведений о них немного. Между тем, встречаются какие-то норовы в трудах белорусских исследователей.
Захоронения с рассыпанием остатков кремации по дерну однозначно признаны водскими. Такие найдены эстонским археологом А.П. Лиге в погосте Ольгин Крест. Последние водцы проживали в советское время в низовьях Наровы и в Кингисеппском районе. До войны и после они подверглись этническим репрессиям, а немцы увозили их в Финляндию, якобы, на историческую родину. Сегодня водской общности почти не существует.
Есть, однако, версии о несхожести антропологии эстов и финнов, но споры антропологов почти не входят в краеведческое рассмотрение нашего уровня.
Судя по нескольким скандинавским захоронениям Понаровья, в Ольгином Кресте и в Кунингакюла бывали варяги. Нарву, как известно, зачинали датчане, - потомки тех же варягов. На Нарвском водопаде упоминают легенду с ижорским этнонимом Ингери.
Многие годы в Эстонии хозяйничали т.н. «немцы», - Ливонский и Тевтонский Ордена. Они, в свою очередь, состояли из выходцев разных стран. На все это накладывался с востока могучий русский этнос. Со временем вся Прибалтика отошла России и начался постепенный процесс русификации ее. Сегодня процент русских в Прибалтике значителен, и с ним нельзя не считаться.
От времен шведских миграций в допетровщину в правобережье Наровы (в низовье) проживали т.н. «лютеране - нарвузы» - потомки переселенных шведами жителей Финляндии. Финские диаспоры в столичной губернии в дореволюционную пору носили наименование «саваков и эвремейсов». Кроме нарвузов, в низовьях известны чисто водские и ижор-ские деревни, население которых смешивалось и русело.
О какой-то родственной связи эстов и славян в средневековье говорят существующие в Понаровье легенды о Калевопоэге и Добрыне. Согласно сказаниям левобережья (а эсты замечательны большей былинностью до сих пор), там существуют могилы обоих богатырей. Некогда они помогали друг другу в борьбе против злых сил. Вопрос этих сказаний еще ждет своего исследователя.
Кроме того, в XVIII столетии в Понаровье и на территории современного Сланцевско-го района отмечен этноним «ям», - самоназвание народа, который локализовал себя в треугольнике от истока Наровы, по реке и к Ямбургу. Таким образом, Ямбург - очевидный этноним.
Многие годы погост Ольгин Крест существовал на обоих берегах. Батюшки ходили окормлять левобережную паству в Князь Село и в другие деревни на лодке. Так же перевозили и покойников. Эта традиция, безусловно, пошла от Ольги Русской. О ней существуют легенды на обоих берегах (оба берега русскоязычны). А как красивы были Крестные ходы в береговых деревнях! Все извели неруси и отщепенцы (и смылись по норам - до новой заварухи).
С деяниями княгини Ольги связано много мест Понаровья и Причудья. Между тем, к западу от Нарвы есть поселение Олгино. Каковы предания в Олгино, к сожалению, нам неизвестно.
О какой-то княжеской или даже королевской принадлежности Понаровья говорят Кароли и Кунингакюла, - названия левобережья р. Нарова. «Кароль», очевидно, обэстоненное слово «король», а «конунг» - скандинавско-балтийское название князя; русское название поселения - Князь Село. Псковские писцовые книги отмечают и на русской стороне Царев Берег, где располагались во множестве ловцы наровской рыбы.
В левобережье немногочисленное эстонское население русеет. Это отмечено специалистами еще в XIX веке. Эстонское правительство уже тогда принимало меры по эстонизации русскоговорящего населения западного Понаровья, называвшегося «двоеверцами» (по двум конфессиям; одна вера в левобережье православная).
В левобережье, в селении Ям, сегодня существует православный приход (как и в Сыренце). Это отрадно. Шатер тамошнего храма хорошо виден при проезде на заставу Кукин Берег («кука» по Далю -кулак или шиш, то же - дуля; - очень знаковое название).
При с. Сыренец (Васкнарва) имеются высокие дюны, переносимые озерным ветром. Сосны на северном побережье озера иногда наполовину бывают занесены песком. От ветра на береговом сыренецком кладбище обнажались гробы. В д. Нина (на эстонском берегу) в 1860-е г. размыло кладбище. Это действие волн и ветра.
Сыренец, судя по всему, раньше был на острове. Кое-где в верхнем Понаровье имеются т.н. «старицы» - старые русла. Множественны и рассказы об иных руслах Наровы. Сыренец от слов «сырость», «низина», в то же время относительно места встречается название Сири-нец, от слова «сирин» - птицы русского фольклора, а также сирин - разновидность сов.
В Сыренце имеется Ильинский храм, восстановленный из руин. Прихожанам и батюшке приходилось еще недавно испытывать давление эстонских недоброжелателей, мешавших в деле православного служения Богу.
Некогда в Скамье был тоже храм во имя Илии, но в 1944 году он был уничтожен эстонскими приспешниками фашистов (так рассказывали свидетели).
Скамья и Сыренец как бы соперничали и роднились между собой. Престольный праздник во имя Пророка Илии был общим и праздновался по обычаю три дня и по обоим берегам сразу. На праздник приходили аж за 20 верст.
В обоих селах существовали почти идентичные промыслы и производства, например, судовождение, судостроение и сапожное дело. В Скамье известны гончары, глину для изделий которых Громовы возили аж из Пскова (какая-то особая глина в виде добавки к местной глине).
Основной отраслью в Понаровье и на Чудском озере на изломе веков стала лесная промышленность, - добыча, обработка и доставка леса в Дерпт, Нарву и другие места. Кроме того , повсеместно требовалось огромное количество дров, тем более, что их где-то даже не хватало. Иные деревни возили дрова через озеро. Известны свидетельства очевидцев, что кое-где по Нарове леса было мало, - весь выпилили.
Для перевозки дров через озеро во многих селениях Ремедской и Добручинской волостей у крестьян имелись большие и малые суда. Малые суда могли перевезти от 20 до 50 (редко 70) куб. саженей т.н. 3-четвертных дров. На большие суда вмещалось до 150 куб. саженей дров большего размера (12-вершковых). В 1886 г. большие суда имелись: в Омуте - 2, Переволоке - 3, Куйкином Береге - 1, Маленцовом Береге - 1, Скамье - несколько. Малых судов (вместимостью от 1000 до 3000 пудов) имелось до 15 единиц. Малые лодки (бравшие на борт дрова в малых реках) имелись у многих крестьян Понаровья.
Сплав леса осуществлялся по рекам Желча, Раннапунгерья и по притокам Наровы. Технология промысла приносилась из смежных регионов, поскольку сплавщики (равно рыбаки кожемяки, каменщики и прочие работники) ходили в отход в различные места России, Эстляндии и дальше). Так в Эстонии сплавщика звали «онежин» (oneesin). Название свидетельствует о месте отхода сплавщиков. Кроме этого, в эстонский язык вошли русские слова, связанные со сплавом: plott (плот), konka (гонка - связка плотов), sapaan (запонь - устройство, род запруды из нескольких, иногда многих рядов бревен для вылова лесин, сплавляемых вразброс; запонь устраивалась обычно в устье реки или в месте формирования плотов; у нас в районе Низов, Полей, Дока, в устье р. Долгой и т.д.; возле Дока род моста из бревен называли уже в наше время «кошели»).
На большие суда полагалось 3 работника и шкипер. Они получали от 70 до 130 руб. за лето. Рабочие кормились у хозяев судов, которые обычно были дровопромышленниками. Кроме дров, эти суда возили строевой лес, доски и шпалы. Суда подобного типа перевозок были беспалубные.
Еще в XIX столетии по Нарове (и в Эстонии) ловили т.н. «сежным способом». Для этого по дну реки (поперек ее) устанавливали ряды свай или козлы, по которым стлали настилы и доски, на которых сиживали, выглядывая в воде рыбу. Для лова рыбы эти ряды сеж сплошь уставляли сетями (бедной рыбе деваться было некуда). Ловили эдак все, что попадется, в том числе угря и леща.
Сведения XVI - XVII вв. доводят до нас информацию, что сеж при некоторых деревнях было много, а волоков в них (сетей-кошелей) - десятки. Сколько же человек осматривали, сторожили и обслуживали десятки волоков?
Кроме этого, существовали известные ныне мутники, вороты, переметы, мережи, рисуй и многие-многие орудия лова, известные и забытые сегодня. В устьях рек и ручьев заходы косяков сторожили целые ватаги сельчан.
Острога в обиходе рыбаков существовала издревле (сегодня она многозуба). В древности же она была однозуба (крупной рыбы было в достатке). Интересно, что пара однозубых острог была найдена в курганах на территории Сланцевского района - одна в Куричке, близ Гусевой Горы.
О хищническом лове на Чудском озере иногда рапортовали императору, но сделать власти ничего не могли.
В земской статистике XIX века рыболовство названо главным из местных промыслов Гдовского уезда. Оно сосредотачивалось в пяти приозерных волостях Чудского и Псковского озер (кроме этого, 4% гдовской рыбы ловили на оз. Самро). Зимний лов был более летнего, поскольку на озеро выезжали даже из отдаленных деревень.
Чудское озеро славилось снетком, лов которого исчислялся тысячами бочек и пудов. Так же знаменита была озерная ряпушка. Интересно, что крупная разновидность снетка водится на Долгом озере и ловят ее на т.н. «сусмени», - на отмели близ Островка (еще сегодня говорят остров Любви), - в первой декаде мая. А.И. Ветров, памятливый старик из Плешево, конкретизировал - ловят его около 9 мая, а ловят на сусмени или где снеток на какую отмель прибьется. «Бывало, наловят мужики снетка да продадут по окрестным деревням, - на то и выпьют».
«Местные (старинные) деды-ихтиологи», еще ходившие в Питер мостовщиками, говорили этим (современным) дедам, что доложский сеток - это какая-то помесь с корюшкой, поскольку он с зубчиками. А еще они сказывали, что со временем доложский снеток переродится в корюшку. Не больше и не меньше.
Может быть, они и правы, ибо рыба «подстраивается» под новую среду обитания. Кто и когда занес в Долгое снетка, неведомо. Был ли он там исконно, - тоже неизвестно.
Если же глянуть источники, то байки дедов неожиданно становятся истиной. По Сабанееву: «Корюшка и снеток относятся к особому роду (Osmtrus) отряда лососевых... который отличается большими зубами... Обе рыбы отличаются друг от друга почти только величиной... Тщательно сверяя их между собой... известный ихтиолог (Кесслер) пришел к убеждению, что нет возможности удовлетворительно отличить их между собой». (Кесслер сравнивал множество рыб из разных рек и озер.)
Попутно Сабанеев отмечает, что в устье реки Печеры существует смежная форма между корюшкой и снетком. Она называется «нагыш».
Деда Александра Игнатьевича звали в деревне Снеток. Очень дед не любил это прозвище, т.к. получил его он за несанкционированный лов снетка на царских угодьях, что были на озере Долгом. В отличие от Самро доложская рыба отнюдь не являлась божьим даром, и поэтому дед и компания получили от власти розги.
Раньше снетка называли сняток - через «я». В Пскове (ближе к устью р. Великой) имеется высокая плитняковая скала - Снятная гора, а на ней древнейший Снетогорский монастырь (сегодня женский; недавно в нем сгорели монашеские кельи из дерева).
Монастырь был известен т.н. храмом-столпом, - высоким сооружением наподобие маяка (церковь Вознесения Господня с колокольней наверху). Эту архитектурную доминанту округи в историческом месте пребывания псковского владыки разрушили атеисты. Восстановление сооружения - сложнейшая реставрационная задача.
В Гдове же существовал свой храм-столп - в крепости. Он так и назывался в просторечии «Гдовский столп». Церкви в виде столпов - редчайшие образчики псковской архитектуры, их едва ли было не две...
Лучший наш снеток - талабский - желтоватого цвета. Заготовляли сушеный и полусушеный снеток (в зависимости оттого, как далеко его было транспортировать). Для сушки было важно соблюдать кондицию сухости (чтоб сухой, не пересушен и сыроват не был). Хороший мастер сушки делал в день до 40 посадок (циклов смены снетка в печи). Хранили товар в амбарах, для перевоза фасуя в корзины (их плела вся округа). Для особенного запаха кондиционного снетка состоятельный производитель мог спрыскивать его прованским или тминным маслом. Интересно, что на Ильмене снетка сушили более сухо, так что соль там не требовалась (существовала другая технология).