Описывая последствия межкультурного взаимодействия на личностном уровне, А.Фернхем и С.Бочнер выделяют похожие типы. В качестве основного критерия этой классификации выступает изменение в этнической идентичности человека. Авторы считают, что индивиды, подверженные мультикультурным влияниям, могут либо стать «мультикультурными», либо противостоять этому. На эмпирическом уровне это проявляется в виде четырех типов реакций.
1. «Переход» - отвержение собственной культуры и принятие новой, в особенности, если она имеет более высокий статус (концептуально это похоже на ассимиляцию на групповом уровне).
2. Шовинизм – отвержение новой культуры и возврат к собственной культуре, сопровождаемый воинствующим национализмом и шовинизмом (реакция, противоположная переходу).
3. Маргинальность – колебания между двумя культурами.
4. «Посредничество» - реагирование на воздействие второй культуры путем отбора, комбинирования и синтезирования черт, культурных особенностей или «мифов»; «личности-посредники» обнаруживают способность осуществлять связи между различными культурными системами, в частности, они заполняют культурные «бреши» путем ознакомления, перевода на понятный всем язык, представления друг другу и примирения взаимодействующих культур.
Нам представляется, что именно описание последнего типа в наибольшей степени созвучно феноменологии и механизмам проявления толерантности. Более подробно механизм адаптации к новой культуре описывается механизмами «культурного шока». Существует гипотеза о том, что процесс протекания «культурного шока» выглядит в виде U-образной кривой и включает три этапа: энтузиазм и приподнятое настроение (позиция “up”); фрустрация, депрессия и чувство замешательства (позиция “down”); чувство уверенности и удовлетворения (вновь позиция “up”). Этапы реадаптации в случае возврата в родную культуру повторяют U-образную кривую, поэтому весь цикл предложено описывать W-образной кривой. Однако, как отмечает Т.Г.Стефаненко, многочисленные исследования последних лет ставят под сомнение эмпирическую валидность U- и W-образных кривых, показывая существование значительных различий в протекании процесса адаптации.
Психологические особенности мигрантов – предмет исследования В.Хармза. Наряду с такими особенностями как черты личности, эмоционально-волевые характеристики, особенности психологической защиты, социальный и профессиональный статус, В.Хармз рассматривает толерантность к фрустрации. Относительно последнего показателя в исследовании были получены данные, показывающие повышенную фрустрированность, эмоциональную неустойчивость, сниженную социальную конформность эмигрантов, причем, у взрослых эмигрантов эти характеристики выражены больше, чем у детей.
В.А.Лабунская в качестве причин интолерантного общения называет следующие социально-психологических особенности «постсоветского человека»: деиндивидуализация, деперсонификация, деперсонализация системы отношений с миром, «игнорирование» другого человека как представителя определенной группы, объектное отношение к группам и их представителям, нежелание аргументировать свое поведение в процессе ведения переговоров, недифференцированная агрессия, заниженная самооценка, ощущение бессилия, постоянная неудовлетворенность базовых социальных потребностей, сопровождаемая переживанием чувства неудачи, фрагментарность, стереотипность мышления, поиск врагов, разделение людей на «наших» и «не наших».
Относительно мало обнаруживается в литературе концептуальных разработок и исследовательских материалов, посвященных межконфессиональной толерантности. В то время как, по данным массовых опросов 2001 и 2003 гг. зафиксировано, что в нашей стране по доверию Патриарх Алексий П и Русская Православная Церковь занимают второе место после Президента, опережая такие государственные институты, как Правительство, армия, суд, силовые структуры, телевидение, Совет Федерации, Госдума, а также лидеры наиболее авторитетных партий.
Еще один срез толерантности – гендерная толерантность – эмпирически представлен широким слоем междисциплинарных исследований. Суть большинства из них сводится к решению трех существенных вопросов: 1) в чем состоит действительное психологическое сходство и различие между мужчинами и женщинами; 2) как это сходство-различие отражается в культуре, в атрибутировании прав и обязанностей, в нормах социального поведения и построения взаимоотношений, в обыденном сознании; 3) как осуществляется в обществе механизм принятия половых ролей, и какие социальные ситуации, события, стереотипы этот механизм искажают.
Относительно первого вопроса общее мнение исследователей состоит в том, что между мужчинами и женщинами существуют принципиальные психологические различия, но они касаются преимущественно способов (стилей) выполнения той или иной деятельности. Общими для мужчин и женщин являются принципы человеческого равноправия. Именно они являются основой для формирования гендерной толерантности. Напротив, чрезмерное акцентирование существующих различий, либо их полное нивелирование ведет к гендерной интолерантности (аутоинтолерантности).
Многочисленные ответы на второй вопрос выглядят менее оптимистично. К сожалению, распространенным явлением нашей жизни оказывается гендерная аутоинтолерантность. Проявляется это, в частности, в том, что женщины, отрицая свой природный потенциал, стараются уподобляться мужчинам, начинают активно копировать и практиковать черты мужского стиля деятельности. Различным аспектам сочетания мужского и женского стилей руководства (и подчинения) посвящена книга шведского консультанта г-жи Барбру Дальбум-Халл «Женщины и руководство» . В книге рассматриваются такие вопросы, как особенности руководства женщинами, специфические проявления конкуренции среди женщин, характерные черты женщин-начальниц. По поводу последнего автор отмечает, что женщины, пытаясь противостоять мифу о том, что эффективным начальником может быть только мужчина, нередко применяют в своей деятельности тот же стиль руководства, что и их коллеги-мужчины. И ни к чему хорошему это не приводит. Исследования показывают, что в этом случае сотрудники говорят о мужчинах, как о демократических и чутких руководителях, а женщин с таким же стилем руководства воспринимают как авторитарных и доминантных. Более того, «особенно трудно приходится женщинам, не чувствующим себя надежно в своей женственности, а копирующим мужчин. Они подавляют самих себя» .
Разница между мужским и женским типами поведения особенно хорошо заметна в ситуациях конфликта. Ссылаясь на Валтера Онга и его книгу «Сражение за жизнь», Дебора Таннен пишет о том, что «выраженное противопоставление» является более важным элементом жизни мужчин, чем оно имеет место в жизни женщин. Мужской тип поведения обычно требует состязательности, включая схватку, борьбу, конфликт, соревнование и утверждение. В мужском типе поведения важным является ритуальная схватка, ярко выраженная в занятиях спортом, особенно, в силовых его видах. Женщины же предпочитают использовать посредников или бороться за что-то реальное. У женщин ритуалом становится скорее воплощение общности. В целом, основываясь на примерах и комментариях Деборы Таннен, можно сказать, что мужчины - независимо от сферы деятельности - вполне могут не понимать вербальные ритуалы женщин. Равно, как и женщины часто не понимают вербальные ритуалы мужчин. Именно это часто выступает в качестве причины гендерной интолерантности.