С установлением погостов территория Новгородской земли прочнее вошла в систему древнерусского государства, а следовательно тяготеющее к ним население вовлекалось в новые экономические, социальные и культурные отношения. Появление в лице княжеской администрации третейского судьи сглаживало противоречия между пришельцами и аборигенами, между отдельными родами. Весьма своеобразно это проявилось в археологических материалах. Например, всего в 3 км от Которского поселения нами был исследован могильник культуры длинных курганов (Которск ХII), позволяющий считать его обрядность вполне типичной, ничем не отличающейся от классических памятников данной культуры VI-VIII вв. Но вещи и радиоуглеродные даты говорят, что курганы в нем насыпались по крайней мере до рубежа Х-ХI вв. Значит отдельные общины носителей “культуры длинных курганов” сохраняли свою социальную и культурную самобытность вплоть до эпохи Владимира Святого и крещения Руси. Однако, на уровне бытовой, повседневной культуры, а, вероятно, и языка население, тяготевшее к погостам, стало к этому времени уже однородным, древнерусским, новгородским.
Сложный духовный мир общества периода скачка от варварства к цивилизации отразился в монументальных курганах-сопках. Исследователи давно отмечали, что в сопках погребены далеко не все члены коллективов их сооружавших Сложные по внутренней структуре, стоящие на открытых местах вблизи синхронных им поселений, они были, в первую очередь, своеобразными земляными храмами, древнерусскими пирамидами и зиккуратами языческой эпохи. Вблизи Которска в 1990 г. у д. Полосы мы исследовали сопку, достигавшую высоты 5 м. Ни малейшего намека на захоронения в ней обнаружить не удалось. Где же хоронили своих сородичей многочисленные обитатели погоста и его окрестностей в Х в.?
Искомые могильники были открыты случайно, хотя их облик прогнозировался по ряду косвенных данных. Сначала на лесной дороге, ведущей от курганов к поселению в нескольких местах С.Л. Кузьмин обнаружил россыпи кальцинированных костей. Проведя выездной “консилиум” с коллегами-археологами А.Н. Башенькиным и В.Я. Конецким, пришли к выводу: они связаны с могильниками не имеющими наземных признаков, и необходимы раскопки широкой площадью. В результате раскопок установлено, что кремированные останки помещались на или над поверхностью земли. Ныне развеянные кости и обгоревшие вещи лежат в слое лесного дерна. Шурфами и при помощи металлоискателя были обнаружены 5 больших могильников. Если бы древние жители Которска поголовно практиковали сооружение курганов, то поселение окружал некрополь подобный знаменитым ярославским могильникам, ведь среди находок были разнообразные бусы, дирхем, весовая гирька, удила, колчанный крюк, наконечник стрелы, т.е. предметы характерные для т.н. “дружинных могильников”. По всей вероятности, такой “археологически неуловимый” (точнее трудно уловимый) обряд широко практиковался населением Северной Руси до распространения христианства.
Однако, для некоторых жителей Которска сооружали большие курганы, сочетавшие в своем устройстве черты сопок и насыпей “культуры длинных курганов”. Группу Которск IV из 4 высоких курганов окружали могильники с поверхностными трупосожжениями, на периферии которых в середине-третьей четверти XI в. возникли древнерусские курганные некрополи с трупоположениями. На вершине одного большого кургана раскопанного в 1988 г., подквадратная площадка в основании которого имела размеры 20х20 м, а высота достигала 3 м, открыты мужское и женское захоронения по обряду сожжения. Вещи из них характерны для сопок и синхронных им поселений. Кто были эти люди? Не те ли, кого летописец называл “старой чадью”, “старостами” и кто держал власть в погостах? Тогда понятно почему в больших курганах переплелись элементы обряда разных погребальных традиций, ведь для их возведения могли привлекаться жители всей округи-погоста.
С принятием христианства, вероятно, именно погосты стали центрами распространения новой веры. Успехи христианизации проявились в погребальной обрядности. На смену кремациям пришли ингумации. В Которске новые могильники возникают на периферии старых и, по всей видимости, какое-то время с ними сосуществуют. Одним из древнейших трупоположений можно считать захоронение мужчины в кургане № 2 могильника Которск IX, совершенное в обширной яме и сопровождавшееся наконечником дротика и ключом. Оно может относиться к середине XI в., т.е. этот человек был современником Ярослава Мудрого и строительства Софийского собора в Новгороде. В женском погребении кургана № 5 могильника Которск III найдена древнейшая в Новгородской земле иконка-привеска. Она была в составе ожерелья, бусы которого датируются по новгородской хронологической шкале 1055-1076 гг. Подвески-иконки вообще не редкость в древнерусских могильниках Которска. Две иконки с изображением Успения Богородицы вместе с ожерельем были привезены в эпоху Андрея Боголюбского из Владимирской земли. Они легли в могилу женщины, родственники которой были свидетелями, а скорее всего и участниками ожесточенной борьбы Новгорода с суздальцами, сменявшейся иногда годами шаткого мира.
Разработанная Ю.М. Лесманом хронология новгородских древностей порой позволяет синхронизировать курганные захоронения с материалами одного яруса Новгорода, т.е. определять дату с точностью до 20-25 лет - времени активной жизнедеятельности одного поколения. Полностью исследованные могильники (например, Которск III или Которск XI) становятся своеобразной хроникой жизни оставившего их коллектива. Они перекликаются со скупыми известиями летописных сводов, а в некоторых случаях (о чудо) находят соответствия в берестяных грамотах.
С течением времени изменяется круг источников, освещающих историю Которского погоста. В XI веке поселок переносится на другой берег реки, где и стоит под своим названием до сего дня. А начиная с середины XII столетия появляются письменные свидетельства, сперва берестяная грамота № 640, позднее - писцовые и переписные книги.
"...мъць, а полъ грвнъ творите... ногатъ поногатьнаго оу которанъ. А оу дьакъ оу хоудыца з ръзань, а собъ коуноу. А оу Добрыцевиць оу Романица коуноу, а собе коуноу... (коу)ноу, а собъ коуноу" - записано в упомянутой выше грамоте, датирующейся 50-ми - 90-ми годами XII века. Казалось бы, она ничем не отличается от сотен других - это записка с перечислением сумм долга и должников, проживающих вне Новгорода. Однако, для нас она имеет принципиальное значение: из нее мы узнаем не только о наличии в середине XII столетия в Которском погосте церкви, но и имя служившего в ней дьяка - Худыц. Место, где стояла церковь XII века пока не известно, а вот где стояла церковь XIV столетия удалось локализовать. На холме, там, где сейчас находится клуб. Вокруг располагалось приходское кладбище, до сих пор на окрестных огородах находят иногда кости.
По всей вероятности, первая половина XVI века это время наивысшего расцвета Которского погоста. Он насчитывает 17 дворов, из которых 4 принадлежат церковному причту, у старой Никольской церкви появляется придел во имя Покрова Пресвятые Богородицы, строится еще одна - теплая, во имя Сергия Радонежского Чудотворца. А в восьмидесятые годы книги фиксируют уже совершенно иную картину - картину литовского разорения.
1582 г. А на погосте церковь деревянна Николая Чудотворца, да предел Покрова Пресвятые Богородицы, другая теплая Сергия Радонежского Чудотворца. В обоих церквах престолы разорены, и сосуды церъковные, и свечи местые поимали литовские люди, а церковь стоит без пения, а церъковных дворов: дв. попов, дв. дьячков, дв. пономарев, дв. просвирницын стоят пустые.
1628/29 гг. Погост Которской, а на погосте церковъ Николы Чудотворца да предел Покров Пресвятые Богородицы да церковь теплая преподобний Сергий Чюдотворец древяна клетцкии стоят бес пенья да на погосте четыре места церковного причету, место попово, место дьячково, место пономареве, место проскурнино.
1678 г. Погост Которской пуст, церкви и церковных причетников нет.