В защиту княгини Ольги, Церкви и Пскова
В защиту княгини Ольги, Церкви и Пскова
20 ноября в филиале Псковской городской библиотеки имени Василёва пройдёт презентация новой книги местного краеведа Ю. И. Афанасьева "Государственная политика княгини Ольги". Однако задолго до официального представления монографии широкой публике у недавно опубликованного сочинения уже нашлись пристрастные читатели и рассерженные оппоненты. Один из них - известный псковский историк Анатолий Александров, который написал подробный критический разбор книги Ю. И. Афанасьева, в котором представил свой взгляд на судьбу научного исторического знания в нашем городе. Статью Анатолия Александрова "В защиту княгини Ольги, Церкви и Пскова" мы предлагаем вниманию читателей "Псковского агентства информации", интересующихся историей родного края.
Обычно профессиональные историки не комментируют краеведов. Но самобытный псковский краевед Ю. И. Афанасьев достал всех. Учитывая, что в средствах массовой информации уже появились отзывы о некой "сенсации", которая содержится в только что вышедшей книге краеведа, приходится сделать краткий разбор этого издания. Сей труд называется "Государственная политика княгини Ольги", Псков, 2012 г., 293 страницы текста, из них 79 заняты иллюстрациями.
Сначала – относительно темы и названия: пожалуй, я не знаю ни одного современного профессионального историка, который мог бы взять на себя разработку подобной темы – слишком мало исторических источников и слишком велик труд по "перелопачиванию" всех трудов историков, которые хоть что-то писали по этой теме. Археологический же аспект данной темы объёмист и труден для изучения.
Краевед Афанасьев таких сомнений не имеет.
Начну со структуры. Собственно текст книги занимает около половины объема. После текста идут приложения и примечания. В приложении – тропарь (с.169) и единственное житие Ольги (с.170-191). Для сравнения: житийная литература по княгине Ольге с анализом её гораздо лучше представлена в книге А. Ю. Карпова "Княгиня Ольга", М., Молодая гвардия, 2009.
Но изучением современной исторической литературы наш краевед себя не утруждает. В точности, как в анекдоте: "чукча не читать собирается, чукча писать собирается". Примечания к приведённому житию Ольги – тоже не автора, а скопированы с дореволюционного издания. Как будто с того времени не вышло ни одного исторического исследования. Да их масса вышла!
В примечании 2 – о погостах – автор выясняет (для себя!), что такое погосты, утверждённые княгиней Ольгой, тогда как этот вопрос давно и хорошо разработан в науке поколениями профессиональных историков. Далее. Вопреки автору, в гдовской округе ольгины погосты не отмечены. Возможно, они там и были, но достоверных сведений об этом нет. То, что по автору до 1341 года Гдовский край был полностью языческим – это полное вранье. К этому времени на территории русского Северо-Запада полностью языческих территорий не было и быть не могло, тем более, в составе полностью христианской Псковской феодальной республики. Да, пережитки язычества были, но они активно подавлялись церковью.
На с. 212-283 – видовые фотографии с дорожными указателями населенных пунктов. Как верно отметил сам же автор книги, "они не соответствуют теме книги" (с. 208). Как автор может использовать их в качестве доказательств событий Х века? Сие есть загадка. Автор пишет, что не сохранилось ни одного портрета княгини Ольги (с. 208). Это не совсем так: на фреске Софии Киевской княгиня Ольга изображена перед императором Константином VII, на приёме у которого она была. Доказано, что изображение Константина – портретное. Предполагается, что и изображение княгини Ольги – тоже портретное.
Отработанный автором на автомашине "путь княгини Ольги в 947-948 году" по современным данным столь детально реконструирован быть не может, так как никаких данных о нём нигде нет – и в летописях тоже. Даже археологическая реконструкция – по поселениям Х века — неосуществима ввиду неясности статуса этих поселений и обычно "растянутой" их хронологии – нельзя точно сказать, при Ольге поставлен этот погост, или, скажем, при Владимире. Обозначения в летописях владений княгини Ольги – "по Лузе", "по Поле", "по Мсте" и "по Ладозе" - это лишь части её владений, которые наверняка были шире. Еще раз повторю – это части владений, а никак не маршрут. Современные озера, реки и болота – это препятствия летом, при передвижении посуху (с. 209), а, между тем известно, что ранние русские князья сбор дани – с точностью до наоборот — осуществляли зимой, идя по льду замерзших рек. Об этом сообщает такой совершенно достоверный источник как Константин Багрянородный. В летнее время такое передвижение посуху в Х веке было крайне затруднено, либо вовсе невозможно. Наверняка и княгиня Ольга ехала зимой – есть же летописная легенда именно о санях, которые она оставила в Пскове и которые были реликвией еще на памяти летописца. Поэтому любые летние сухопутные разъезды ничего абсолютно доказать не могут. Путешествия по воде или по льду ныне также затруднены ввиду изменившихся с Х века очертаний русел рек и берегов озер (заболачивание и прочее). Комплексное же изучение всего этого ныне невозможно ввиду фантастически дорогой стоимости такого проекта.
С самого начала автор, что называется, "закусывает удила" и с порога отвергает основание Ольгой Пскова, Троицкой церкви и ее деятельность по крещению русской земли. Профессиональные историки не правы, прав только краевед Афанасьев. Посмотрим, так ли это.
В 2001 году в Пскове вышла моя небольшая научно-популярная книга "Во времена княгини Ольги. Легенды и были о княгине Ольге в Псковской земле", Псков, изд-во "Псковское возрождение", 2001. В процессе работы над ней, при всей ограниченности темы, мне пришлось проработать довольно много разнообразной литературы – как научной, так и краеведческой. Вся она приведена списком в конце книги. Ю. И. Афанасьев поступает проще – у него нет никакой библиографии вообще. Это первая сенсация.
Далее наш автор прокламирует, что будет использовать только первоисточники. Разработки целых поколений историков оказываются за бортом. Их, вроде бы и не было. Впрочем, иногда он всё же на кого-либо из них ссылается – на Б. А. Рыбакова, А. Н. Кирпичникова и некоторых других. Но дело не в именах, а в методике работы – историки "по кирпичику" реконструировали историю России, в том числе и ту историю, которая относится к жизни и деятельности княгини Ольги. Эта история краеведу не нужна. Она ему мешает. Вот он с порога и отметает все. И это – вторая сенсация.
Из всех источников автора интересуют только русские летописи, хотя он и знает работу византийского императора Константина VII "О церемониях". Характеристику образа княгини Ольги автор черпает только из летописей, в то время, как давно и хорошо известно, что есть византийские источники. По житийной литературе княгиня Ольга – "от рода варяжского" со стороны отца и матери, что и подтверждается тем, что император Константин называет ее собственным именем ’???? — Хельга, а это – скандинавское имя. Это же имя написано греческой скорописью под изображением Ольги на фреске Софии Киевской. В летописях этого нет. Скандинавский мир Х века – это особый мир. И, чтобы понять мотивировку деятельности княгини Ольги, этот мир надо знать. Надо знать скандинавские саги, эддическую поэзию, археологию Скандинавии, механику славяно-скандинавских контактов, время и обстановку появления скандинавов в Восточной Европе, арабские источники, в которых отражены обычаи и нравы руссов, византийские источники, где тоже фигурируют руссы. Надо знать и многое другое, - все это далеко выходит за рамки летописей. Ничего этого наш краевед не знает и знать не собирается. Но берется судить о мотивировке деятельности княгини Ольги. И это – третья сенсация.
В главке "Четыре мести Ольги" автор пересказывает летопись, совершенно не понимая смысла действий по уничтожению двух древлянских посольств и той "чести", которую Ольга им оказала. Между тем, за ними стоят вполне реальные погребальные обряды того времени, к тому же, - с явным скандинавским акцентом. Ну, в моей книжке, что ли, об этом посмотрел бы… Но наш краевед выше этого. И бросание копья малолетним Святославом для него тоже – полнейшая загадка. Хотя обычай этот тоже не славянский: первое копье в сторону врагов бросил в первой войне сам скандинавский бог Один в войне богов асов против богов ванов. Да и в истории с данью древлян, когда по требованию Ольги те дали дань голубями и воробьями, больше реальности, чем можно подумать. По преданию, княгиня Ольга взяла этих птиц с древлян для принесения в жертву богам для излечения от болезни глаз, что вполне реально. И те дали, значит, поверили. Что касается избиения 5000 древлян на могиле Игоря, так ведь есть аналог. Христианский государь Карл Великий в 782 году приказал перебить 4,5 тысячи пленных саксов в Верденском лесу. Приказ был выполнен. Известно, что саксы были язычники.
О воробьях же и голубях с тлеющими трутами, с помощью которых был подожжен древлянский город Искоростень, наш краевед пишет: "Ольга продолжала претворять свой адский план". Вот тут краевед выдает себя с головой. Да не история ему нужна, а дискредитация образа княгини Ольги. Далее по тексту такие моменты будут ещё. Наш краевед решил, что такие вещи не заметят. Заметили.
Надо еще особо отметить, что в Х веке мотивировка поступков и система ценностей были совершенно иными, чем в веке ХХ. Язычники с точки зрения христианства – это не совсем люди. Они же поклоняются идолам, в которых христиане видели бесов! Тем не менее, по Житиям известно, что княгиня Ольга так не считала, поскольку, будучи христианкой, раздавала милостыню не только бедным единоверцам-христианам, но и язычникам. А это много что значило. Из этого следует, что она и их считала людьми.
С момента гибели князя Игоря, мужа Ольги, от рук древлян-язычников, языческим же воеводам Руси, которая в своей основе всё еще была скандинавской, требовалось "повернуть" ситуацию и обеспечить загробный комфорт душе конунга-князя Ингварда-Игоря и через это – обеспечить дальнейшее процветание Руси как государства. Что делать, они точно знали, и далее действовали с точностью автоматов, но – от имени Ольги.
Я вообще сильно сомневаюсь, что она участвовала в этих языческих гекатомбах с массовым кровопусканием (потом объясню – почему). Все это краеведу не надо. Ему и летописей хватает.
Относительно даты и обстоятельств крещения княгини Ольги в исторической литературе наметились существенные сдвиги. Дело в том, что специалист по Византии Г. Г. Литаврин сейчас относит поездку Ольги в Константинополь к Константину VII не к 957 или к 955 году, а к 946 году. Лично меня его аргументация убедила, и не только меня. Кроме того, на упомянутой фреске Софии Киевской княгине Ольге около 50 лет, что хорошо соответствует именно 946 году, а не 957 или 955 годам, когда она была лет на 10 старше, когда ей было уже около 62-64 лет, и когда она едва ли могла поехать в Константинополь – дорога тяжелая, и возраст уже не тот. При этом, в тексте Константина VII нет ни слова о крещении Ольги, но есть эпизод, где она обедала вместе с императором и его семьей – к этой церемонии язычников не подпускали. Значит, к 946 году она уже была крещена. Когда это произошло? Та же летопись сообщает – тогда, когда она была еще молода и красива. Так вот, есть источник – немецкие Хильдесхаймские анналы,- который об этом сообщает точно.
Сведения эти восходят к монаху Адальберту, который возглавлял немецкую церковную миссию в Киев в 962 году и говорил с княгиней Ольгой лично. Анналы сообщают о том, что в Германию в 959 году прибыли "…послы Елены, королевы ругов (руссов), которая при константинопольском императоре Романе крещена в Константинополе…" Это константинопольский император Роман I Лакапин, который правил с 920 по 944 год. В любой из годов его правления Ольга и могла быть крещена. Этот вопрос подробно рассматривает историк О. М. Рапов в его основательной монографии "Русская церковь в IX – первой трети XII в. Принятие христианства", М., "Высшая Школа", 1988. Не получится у г-на краеведа позднее крещение княгини Ольги, и ни у кого теперь не получится!
Ладно, едем дальше. В главке: "Последние годы жизни" г-н Афанасьев, когда пишет о нежелании сына Ольги Святослава креститься под тем предлогом, что дружина будет над ним смеяться, так вот, наш краевед вставляет такую фразу: "…как теперь все смеются над обрядами первых христиан". Кто – все? Кроме г-на Афанасьева других "все" я не знаю. Опять наш краевед думал, что не заметят. Заметили.
Далее, по Афанасьеву, в момент мести древлянам Ольга была убежденной язычницей. Но, как видим, это утверждение г-на краеведа полностью дезавуируют данные немецкой хроники. Не была она язычницей. Но свои убеждения ей приходилось скрывать.
Дальше – больше. Афанасьев пишет, что ни внук Ольги Владимир, ни последующие русские князья не осуществили до конца переход к христианству. Вот это уже полный абсурд! В начале XI века в одном только Киеве было около 700 церквей. Сколько их было всего на Руси – этого не знает никто. Далее наш краевед явно отходит от своих атеистических убеждений и открыто становится на сторону язычества, называя политику руководства Руси по её крещению "предательской" (с. 37). Думал, что опять не заметят. Опять заметили. Не любит наш краевед христианство, - язычество с его человеческими жертвоприношениями с последующим расчленением трупов устраивает его много больше. Ну, ладно, о вкусах не спорят.
Далее г-н краевед утверждает, что в случае введения христианства при Ольге и Святославе, священство и руководство Руси были бы перебиты. Но наш прилежный чтец летописей не знает. Не знает, что в 860 году при Аскольде христианство уже было введено в Киеве и с тех пор там и держалось, правда, в ограниченных размерах. И ничего, никто Аскольда и его руссов не перебил. А опыт введения христианства при Владимире показывает, что никакой серьёзной оппозиции в Киеве не было. Христианство было введено, недовольные либо молчали, либо бежали. А во время крещения Новгорода (есть описание очевидца) все, кто активно сопротивлялся крещению с оружием в руках, был принуждены к миру и кресту. Наиболее активные противники, опять же, либо бежали, либо стали короче на голову. Если крещение принимает князь, король, конунг с дружиной, его принимает и весь народ. Так было у нас, и так было на Западе.
Судя по дальнейшему изложению событий, очевидцем некоторых из них был и сам Ю. И. Афанасьев. Так он пишет, что после разговора со Святославом в 969 году накануне его ухода на Дунай, больная и престарелая княгиня Ольга умерла от стресса (с. 38). Это может знать только очевидец, поскольку ни в одном источнике этого нет. И это пятая "сенсация" труда Афанасьева.
Далее г-н Афанасьев вообще отрывается от всех поголовно источников, включая летопись, и уходит в параллельное измерение. Он пишет, что Ольгу похоронили "… по-христиански, но так тайно, что до сих пор не найти её могилу" (с. 38). Между тем, хорошо известно, что это не так. Согласно проложному житию Ольги, ее внук князь Владимир после крещения Руси взял нетленное тело своей бабушки княгини Ольги, которая была похоронена на христианском кладбище Киева, и вложил его в деревянную раку, которую поставил в церкви Святой Богородицы. А древнерусский литератор XI Иаков Мних сообщает о гробнице Ольги в этой церкви и о происходящих около неё чудесах. К чудотворным мощам Святой Ольги в Киеве было массовое паломничество. Так было вплоть до монгольского нашествия. Затем мощи Ольги и других знатных киевлян были спрятаны в пещерах Киево-Печерского монастыря и упоминаются как существующие в XVII веке. Затем они исчезли, и их место ныне неизвестно. Вот так всё было на самом деле, а не по Афанасьеву.
Далее (с. 39-60) упоминаются различные места из летописей, здесь много повторов сравнительно с первой частью, в ущерб, естественно, систематическому изложению. Эти повторы идут и далее. Некоторые события упоминаются по 2-3 раза в разных частях книги. В результате этого объём "распухает", а изложение запутывается. Зачем это надо нашему краеведу, я не знаю.
Затем наш автор обнаруживает "провал в истории Пскова", а попытки заполнить его называет ненаучными. По Афанасьеву, между 947 годом и 1036 годом ничего не было – и крещения Пскова не было тоже. А если таковое и было, то не раньше XII в. В подтверждение этой версии краевед ссылается на нескольких авторитетных историков. Но на меня такой шаманский прием не действует. Поэтому я привожу ниже сводный текст, учитывающий большинство вариантов древнейшей русской летописи "Повесть временных лет", в котором под 991 годом упоминается, что после крещения "[…Того же лета в Киеве Леонт митрополит всея Руси постави] Новугороду [и Пскову] архиепископа Иоакима Корсунянина, [а Ростову архиепископа Федора] [Гречина], а по инем градом епископы, и попы, и диаконы, ижа крестиша всю землю Русьскую; и бысть радость всюду". Не радуется только наш краевед, поскольку получается, что Псков был крещен одновременно с Новгородом, и для Пскова и Новгорода был назначен один епископ. Откуда это взято – о сём умолчу – пусть краевед ищет сам. Он же у нас знаток летописей…
Далее на той же странице (с. 62) наш краевед приписывает церкви точку зрения, по которой Ольга крестила Псков и Псковскую землю ранее других на Руси. Здесь опять раздается грохот шаманского бубна нашего краеведа: церковь имеет иную, вполне сбалансированную точку зрения – а именно: Ольга здесь, в своих землях, проповедовала христианство и ставила первые церкви, что вполне реально. Эти церкви были деревянными, и были они небольшими. В Новгороде остатки такой ранней деревянной церкви во время археологических раскопок были найдены. По конструкции – это скандинавская ставкирка – деревянная церковь своеобразной столбовой конструкции. Если такие церкви были в Новгороде, значит, они были и здесь, в Пскове. Если бы наш краевед внимательно полистал 4-й том Истории В. Н. Татищева, то он нашел бы там упоминание, что Псков и Новгород были основаны княгиней Ольгой. Согласно археологическим данным, это произошло синхронно – оба раннегородских центра были заложены в 20-ые – 30-ые годы Х века.
Затем наш краевед походя пинает митрополита Макария, которого объявляет автором жития Ольги, упрекая его в злонамеренном искажении истории церкви и Руси при составлении этого жития в XVI веке. Тут нашему краеведу-атеисту-активисту полезно будет знать, что любой церковный деятель любого звания, а такого тем более, - ничего злонамеренно искажать не будет. Бога убоится. А житие Святой Равноапостольной княгини Ольги могло писаться – и писалось – только предельно объективно.
Далее автор приступает к житию Ольги (с. 66). В сюжете с древлянскими послами, которые пришли в Киев после убийства в древлянской земле князя Игоря, наш краевед объявляет завышенным число древлянских послов – 20 человек, которых бросали в лодках в яму по одному. А те сидели и ждали – такого быть не может. Может. Источник сообщает, что послы были "пианы, веселы", так что, скорее всего, и встать не могли. Дальше – больше: второе посольство из 50 человек сожгли в бане; таких бань не бывает. Да еще и слуги. Откуда он взял слуг – не знаю. В источниках их нет. А бани именно на 50 человек есть в скандинавских сагах. Были такие бани в то время. А то, что наш краевед их не знает, так на то он и краевед.
Расправившись с послами, наш краевед приступает к Пскову: "Далее идет откровенный вымысел об основании Пскова и Троицкого собора в Пскове. То и другое не подтверждается "Повестью временных лет" (с. 67). То, что в летописи этого нет, не значит, что этого не было совсем. Летопись в части ранних событий редко вникает в детали. Если летопись молчит, это не значит, что она "не подтверждает". Летопись на это время вообще о многом молчит, что мы достоверно знаем из других источников. Налицо обыкновенная жульническая подмена понятий: а вдруг проскочит? Не проскочило.
Далее об "откровенном вымысле". Крестившись при Романе I в диапазоне 920-944 годов, Ольга в своих личных владениях, границы которых приблизительно известны, ставила города, в том числе, Псков и Новгород. Дата возникновения этих двух городов как раннегородских центров – 920-ые – 930-ые годы Х века – соответствует как территории владений Ольги, так и времени её владения этими территориями. Всё совпадает. На её домениальных землях кроме неё самой города ставить было больше некому. Учитывая, что она в это время была уже крещена, в этих новопоставленных раннегородских центрах ставились и небольшие церкви. Такие же церкви уже давно были в Киеве, где ко времени смерти Ольги было уже и христианское кладбище. Вопреки домыслам нашего краеведа, картина складывается ясная и четкая. А "откровенный вымысел" - это вымысел самого г-на краеведа.
Заклинания краеведа о том, что Пскова не было в 948 и 958 годах, на меня не действуют. Писать обоснования о раннем основании Пскова здесь нет смысла, проще посмотреть об этом соответствующую главу в моей книге 2001 года.
Любимое слово нашего краеведа "извращение" в отношении ольгиных житий и понимания её образа с XVI века и прочее можно смело отнести по адресу самого самобытного краеведа, чьё незнание ранней русской истории и ранней истории Пскова может только удивлять.
Едем дальше. Древлянская 2-я война. По Афанасьеву, древляне платят дань шкурками куниц и норок (с. 70). Тут уже явное издевательство над читателем, поскольку норка – животное американское и ввезена к нам только в 30-х годах ХХ века. Впрочем, краевед этого может и не знать… Далее – опять Ольга – "махровая язычница", чего в 945 году никак быть не могло. Дальше наш квасной краевед пишет о том, что правила мести тогда были одинаковы во всех славянских государствах. И опять попадает пальцем в небо, поскольку эта месть была скандинавской. И, самое главное, чего не понял наш краевед, это была месть не Ольги, а месть раннего Русского государства, месть на государственном уровне. Для этого – повторюсь – были воеводы, которые точно знали, что и как надо делать. Был убит главный человек государства – князь Игорь. Судьба же правителя тогда неразрывно связывалась с судьбой государства. И все эти мести были предприняты как раз для того, чтобы судьба князя-конунга в потустороннем мире была более благоприятной, а вместе с этим и судьба государства. Естественно, все это делалось от имени Ольги – таковы были тогда правила языческой страны. Других правил не было. И христианка Ольга вынуждена была молчать. Каково было ее реальное участи в этих страшных эпизодах мести – этого не знает никто. Летопись в этой своей части тоже основывалась уже на преданиях, поскольку ко времени её составления живых очевидцев уже не было. Судя по некоторым косвенным признакам, её участие было довольно отстраненным – действовали воеводы и дружина.
В конце очередного повтора (с.91) наш краевед, упоминая несколько княжеских имен, пишет: "Бездарных князей было больше". Историки придерживаются совершенно другого мнения.
Господин краевед Афанасьев! Не надо спихивать свои достоинства на чужие головы! Опять стремление обгадить как можно больше – авось не заметят. Заметили!
Далее автор переходит к христианизации Псковской земли, приписывая княгине Ольге приведение к христианской присяге всего населения этой земли. Не было ещё тогда Псковской земли, и не было такой присяги, а была пропаганда христианства и первые деревянные церкви.
Теперь насчет фальсифицированного образа княгини Ольги как борца за утверждение православия. Не вижу никаких фальсификаций, кроме таковых у г-на Афанасьева почти на каждой странице его опуса.
С достойной удивления настырностью г-н краевед делает один повтор за другим, возвращаясь к сюжетам уже отработанным. Он опять возвращается к митрополиту Макарию (с. 107-109). Макария он опять уличает в перестановке событий – по Макарию Ольга сначала крестилась в Константинополе, потом обустраивала Русскую землю и вводила христианство. По краеведу – наоборот, сначала ездила по Русской земле, а уж потом крестилась. Но дата крещения Ольги при Романе I говорит о том, что прав Макарий, а не краевед. Ну и кто после этого фальсификатор?
Что касается псковского язычества, существовавшего в XVI веке (с. 109-113), то от него к этому времени осталось немногое, да и то на окраинах, в основном, не у нас, а в Ижорской земле. Да и было оно у нас на русском Северо-Западе совершенно иным, чем на юге, но это тема отдельного изложения.
Далее автор перечисляет имена нескольких крупных дореволюционных историков, к которым почему-то отнесен и местный краевед священник В.Д. Смиречанский. Конечно, это во всех отношениях достойный человек, но протоиерей Смиречанский никогда не был крупным историком класса С. М. Соловьева и В. Д. Ключевского.
Я попадаю у Афанасьева в раздел "Другие историки". Мою книгу "Во времена княгини Ольги" наш автор явно не читал дальше титульного листа, хотя и упоминает. Если бы он прочитал ее хотя бы до половины, то ляпов в его творении было бы намного меньше. Тем не менее он утверждает, что моя книга на 95 % посвящена "легендам и небылицам" (с. 129). Способ подсчета "процентажа" мне неизвестен. Скорее всего, это взято с потолка. Как раз легенд в моей книге меньше всего, а основное – нормальное историческое исследование.
Этот способ ведения дискуссии г-ном краеведом не нов – он придуман доктором Йозефом Геббельсом. Суть его в том, что с противником не спорят – на него орут, топают ногами, поливают грязью – что-нибудь, да останется! Впрочем, я убеждён, что до этой методики наш автор дошел самостоятельно. Книгу мою краевед потому и не открывал, что дискутировать нормально он не в состоянии – квалификации не хватит!
Дальше г-н краевед попрекает меня окончанием ЛГУ и… многознанием! Внимание!!! До г-на Афанасьева человечество было уверено, что, чем больше исследователь знает, тем лучше. После этого утверждения Афанасьева человечеству придется пересмотреть свое отношение к научным исследованиям. Вот это уже тоже сенсация. Сенсация № 1. Суперсенсация!!!
В отличие от многочисленных повторов, ошибок и неувязок у г-на краеведа, у меня в книге материал распределен чётко по главам, в конце список литературы. Ненаучных отклонений, как пишет г-н краевед, у меня не было и нет. Вопреки утверждению Афанасьева, я не допускаю, что Троицкая церковь и Псков построены княгиней Ольгой, я это утверждаю, и привожу свою систему доказательств. Спорить же с г-ном краеведом о книге, которую он обругал, но не читал, бессмысленно. Такая уж у него своеобычная методика. К тому же, после выхода в свет моей книги её одобрили мои петербургские учителя и коллеги, о высочайшей квалификации которых г-н краевед не имеет даже самого слабого представления.
Вся патетика г-на краеведа Афанасьева сводится к нескольким простым вещам: попытка дискредитации образа Святой Равноапостольной Княгини Ольги, вплоть до прямой ругани в её адрес, попытки отменить основание ею Пскова и Троицкой церкви. Для этого используются повторы, приводящие к полной путанице в тексте, передержки, искажение фактов при полном незнании важнейших исторических источников и игнорирование важнейших исторических работ на тему Ранней Руси. То, что уже вышло по теме княгини Ольги (а таких работ уже несколько) г-н краевед не читал и читать не собирался.
Даже тот небольшой и поверхностный разбор фактов, который я вынужден был здесь дать, показывает, что весь труд г-на Афанасьева по дискредитации деятельности княгини Ольги, Церкви и истории Пскова построен на песке и не выдерживает никакой критики. В целом, сей труд стоит значительно меньше, чем та бумага, на которой он напечатан. Есть только один положительный момент – это тираж книги 65 экземпляров. Это дает основание надеяться, что прочитают сей труд немногие, и вред от него будет невелик.
Следующая мишень для дискредитации у г-на краеведа – это Ярослав Мудрый. Князь Ярослав не был ангелом, он был человеком своего времени, и он очень много хорошего сделал для Русского государства. Его именем назван университет в Новгороде. И если очередной труд нашего краеведа выйдет в свет, надо озаботиться, чтобы один экземпляр его попал в Новгородский университет. Тогда ему ответят новгородцы, и тогда всё, что я написал выше, покажется для него детской сказкой.
Впрочем, два тематических аналога книги, которую он собирается писать, уже написаны. Это издание: Г. М. Филист. История "преступлений" Святополка Окаянного. Минск, "Беларусь", 1990. И вторая книга: С. М. Михеев. "Святополкъ седе в Киеве по отци": Усобица 1015-1019 годов древнерусских и скандинавских источниках. М., Институт славяноведения РАН, 2009. Обе книги вывешены в Интернете и доступны для чтения. Но наш краевед такие издания не читает. Он пишет. Интересно будет сравнить тексты.
Старший научный сотрудник Псковского государственного музея-заповедника кандидат исторических наук А. А. Александров
informpskov.ru
20 ноября в филиале Псковской городской библиотеки имени Василёва пройдёт презентация новой книги местного краеведа Ю. И. Афанасьева "Государственная политика княгини Ольги". Однако задолго до официального представления монографии широкой публике у недавно опубликованного сочинения уже нашлись пристрастные читатели и рассерженные оппоненты. Один из них - известный псковский историк Анатолий Александров, который написал подробный критический разбор книги Ю. И. Афанасьева, в котором представил свой взгляд на судьбу научного исторического знания в нашем городе. Статью Анатолия Александрова "В защиту княгини Ольги, Церкви и Пскова" мы предлагаем вниманию читателей "Псковского агентства информации", интересующихся историей родного края.
Обычно профессиональные историки не комментируют краеведов. Но самобытный псковский краевед Ю. И. Афанасьев достал всех. Учитывая, что в средствах массовой информации уже появились отзывы о некой "сенсации", которая содержится в только что вышедшей книге краеведа, приходится сделать краткий разбор этого издания. Сей труд называется "Государственная политика княгини Ольги", Псков, 2012 г., 293 страницы текста, из них 79 заняты иллюстрациями.
Сначала – относительно темы и названия: пожалуй, я не знаю ни одного современного профессионального историка, который мог бы взять на себя разработку подобной темы – слишком мало исторических источников и слишком велик труд по "перелопачиванию" всех трудов историков, которые хоть что-то писали по этой теме. Археологический же аспект данной темы объёмист и труден для изучения.
Краевед Афанасьев таких сомнений не имеет.
Начну со структуры. Собственно текст книги занимает около половины объема. После текста идут приложения и примечания. В приложении – тропарь (с.169) и единственное житие Ольги (с.170-191). Для сравнения: житийная литература по княгине Ольге с анализом её гораздо лучше представлена в книге А. Ю. Карпова "Княгиня Ольга", М., Молодая гвардия, 2009.
Но изучением современной исторической литературы наш краевед себя не утруждает. В точности, как в анекдоте: "чукча не читать собирается, чукча писать собирается". Примечания к приведённому житию Ольги – тоже не автора, а скопированы с дореволюционного издания. Как будто с того времени не вышло ни одного исторического исследования. Да их масса вышла!
В примечании 2 – о погостах – автор выясняет (для себя!), что такое погосты, утверждённые княгиней Ольгой, тогда как этот вопрос давно и хорошо разработан в науке поколениями профессиональных историков. Далее. Вопреки автору, в гдовской округе ольгины погосты не отмечены. Возможно, они там и были, но достоверных сведений об этом нет. То, что по автору до 1341 года Гдовский край был полностью языческим – это полное вранье. К этому времени на территории русского Северо-Запада полностью языческих территорий не было и быть не могло, тем более, в составе полностью христианской Псковской феодальной республики. Да, пережитки язычества были, но они активно подавлялись церковью.
На с. 212-283 – видовые фотографии с дорожными указателями населенных пунктов. Как верно отметил сам же автор книги, "они не соответствуют теме книги" (с. 208). Как автор может использовать их в качестве доказательств событий Х века? Сие есть загадка. Автор пишет, что не сохранилось ни одного портрета княгини Ольги (с. 208). Это не совсем так: на фреске Софии Киевской княгиня Ольга изображена перед императором Константином VII, на приёме у которого она была. Доказано, что изображение Константина – портретное. Предполагается, что и изображение княгини Ольги – тоже портретное.
Отработанный автором на автомашине "путь княгини Ольги в 947-948 году" по современным данным столь детально реконструирован быть не может, так как никаких данных о нём нигде нет – и в летописях тоже. Даже археологическая реконструкция – по поселениям Х века — неосуществима ввиду неясности статуса этих поселений и обычно "растянутой" их хронологии – нельзя точно сказать, при Ольге поставлен этот погост, или, скажем, при Владимире. Обозначения в летописях владений княгини Ольги – "по Лузе", "по Поле", "по Мсте" и "по Ладозе" - это лишь части её владений, которые наверняка были шире. Еще раз повторю – это части владений, а никак не маршрут. Современные озера, реки и болота – это препятствия летом, при передвижении посуху (с. 209), а, между тем известно, что ранние русские князья сбор дани – с точностью до наоборот — осуществляли зимой, идя по льду замерзших рек. Об этом сообщает такой совершенно достоверный источник как Константин Багрянородный. В летнее время такое передвижение посуху в Х веке было крайне затруднено, либо вовсе невозможно. Наверняка и княгиня Ольга ехала зимой – есть же летописная легенда именно о санях, которые она оставила в Пскове и которые были реликвией еще на памяти летописца. Поэтому любые летние сухопутные разъезды ничего абсолютно доказать не могут. Путешествия по воде или по льду ныне также затруднены ввиду изменившихся с Х века очертаний русел рек и берегов озер (заболачивание и прочее). Комплексное же изучение всего этого ныне невозможно ввиду фантастически дорогой стоимости такого проекта.
С самого начала автор, что называется, "закусывает удила" и с порога отвергает основание Ольгой Пскова, Троицкой церкви и ее деятельность по крещению русской земли. Профессиональные историки не правы, прав только краевед Афанасьев. Посмотрим, так ли это.
В 2001 году в Пскове вышла моя небольшая научно-популярная книга "Во времена княгини Ольги. Легенды и были о княгине Ольге в Псковской земле", Псков, изд-во "Псковское возрождение", 2001. В процессе работы над ней, при всей ограниченности темы, мне пришлось проработать довольно много разнообразной литературы – как научной, так и краеведческой. Вся она приведена списком в конце книги. Ю. И. Афанасьев поступает проще – у него нет никакой библиографии вообще. Это первая сенсация.
Далее наш автор прокламирует, что будет использовать только первоисточники. Разработки целых поколений историков оказываются за бортом. Их, вроде бы и не было. Впрочем, иногда он всё же на кого-либо из них ссылается – на Б. А. Рыбакова, А. Н. Кирпичникова и некоторых других. Но дело не в именах, а в методике работы – историки "по кирпичику" реконструировали историю России, в том числе и ту историю, которая относится к жизни и деятельности княгини Ольги. Эта история краеведу не нужна. Она ему мешает. Вот он с порога и отметает все. И это – вторая сенсация.
Из всех источников автора интересуют только русские летописи, хотя он и знает работу византийского императора Константина VII "О церемониях". Характеристику образа княгини Ольги автор черпает только из летописей, в то время, как давно и хорошо известно, что есть византийские источники. По житийной литературе княгиня Ольга – "от рода варяжского" со стороны отца и матери, что и подтверждается тем, что император Константин называет ее собственным именем ’???? — Хельга, а это – скандинавское имя. Это же имя написано греческой скорописью под изображением Ольги на фреске Софии Киевской. В летописях этого нет. Скандинавский мир Х века – это особый мир. И, чтобы понять мотивировку деятельности княгини Ольги, этот мир надо знать. Надо знать скандинавские саги, эддическую поэзию, археологию Скандинавии, механику славяно-скандинавских контактов, время и обстановку появления скандинавов в Восточной Европе, арабские источники, в которых отражены обычаи и нравы руссов, византийские источники, где тоже фигурируют руссы. Надо знать и многое другое, - все это далеко выходит за рамки летописей. Ничего этого наш краевед не знает и знать не собирается. Но берется судить о мотивировке деятельности княгини Ольги. И это – третья сенсация.
В главке "Четыре мести Ольги" автор пересказывает летопись, совершенно не понимая смысла действий по уничтожению двух древлянских посольств и той "чести", которую Ольга им оказала. Между тем, за ними стоят вполне реальные погребальные обряды того времени, к тому же, - с явным скандинавским акцентом. Ну, в моей книжке, что ли, об этом посмотрел бы… Но наш краевед выше этого. И бросание копья малолетним Святославом для него тоже – полнейшая загадка. Хотя обычай этот тоже не славянский: первое копье в сторону врагов бросил в первой войне сам скандинавский бог Один в войне богов асов против богов ванов. Да и в истории с данью древлян, когда по требованию Ольги те дали дань голубями и воробьями, больше реальности, чем можно подумать. По преданию, княгиня Ольга взяла этих птиц с древлян для принесения в жертву богам для излечения от болезни глаз, что вполне реально. И те дали, значит, поверили. Что касается избиения 5000 древлян на могиле Игоря, так ведь есть аналог. Христианский государь Карл Великий в 782 году приказал перебить 4,5 тысячи пленных саксов в Верденском лесу. Приказ был выполнен. Известно, что саксы были язычники.
О воробьях же и голубях с тлеющими трутами, с помощью которых был подожжен древлянский город Искоростень, наш краевед пишет: "Ольга продолжала претворять свой адский план". Вот тут краевед выдает себя с головой. Да не история ему нужна, а дискредитация образа княгини Ольги. Далее по тексту такие моменты будут ещё. Наш краевед решил, что такие вещи не заметят. Заметили.
Надо еще особо отметить, что в Х веке мотивировка поступков и система ценностей были совершенно иными, чем в веке ХХ. Язычники с точки зрения христианства – это не совсем люди. Они же поклоняются идолам, в которых христиане видели бесов! Тем не менее, по Житиям известно, что княгиня Ольга так не считала, поскольку, будучи христианкой, раздавала милостыню не только бедным единоверцам-христианам, но и язычникам. А это много что значило. Из этого следует, что она и их считала людьми.
С момента гибели князя Игоря, мужа Ольги, от рук древлян-язычников, языческим же воеводам Руси, которая в своей основе всё еще была скандинавской, требовалось "повернуть" ситуацию и обеспечить загробный комфорт душе конунга-князя Ингварда-Игоря и через это – обеспечить дальнейшее процветание Руси как государства. Что делать, они точно знали, и далее действовали с точностью автоматов, но – от имени Ольги.
Я вообще сильно сомневаюсь, что она участвовала в этих языческих гекатомбах с массовым кровопусканием (потом объясню – почему). Все это краеведу не надо. Ему и летописей хватает.
Относительно даты и обстоятельств крещения княгини Ольги в исторической литературе наметились существенные сдвиги. Дело в том, что специалист по Византии Г. Г. Литаврин сейчас относит поездку Ольги в Константинополь к Константину VII не к 957 или к 955 году, а к 946 году. Лично меня его аргументация убедила, и не только меня. Кроме того, на упомянутой фреске Софии Киевской княгине Ольге около 50 лет, что хорошо соответствует именно 946 году, а не 957 или 955 годам, когда она была лет на 10 старше, когда ей было уже около 62-64 лет, и когда она едва ли могла поехать в Константинополь – дорога тяжелая, и возраст уже не тот. При этом, в тексте Константина VII нет ни слова о крещении Ольги, но есть эпизод, где она обедала вместе с императором и его семьей – к этой церемонии язычников не подпускали. Значит, к 946 году она уже была крещена. Когда это произошло? Та же летопись сообщает – тогда, когда она была еще молода и красива. Так вот, есть источник – немецкие Хильдесхаймские анналы,- который об этом сообщает точно.
Сведения эти восходят к монаху Адальберту, который возглавлял немецкую церковную миссию в Киев в 962 году и говорил с княгиней Ольгой лично. Анналы сообщают о том, что в Германию в 959 году прибыли "…послы Елены, королевы ругов (руссов), которая при константинопольском императоре Романе крещена в Константинополе…" Это константинопольский император Роман I Лакапин, который правил с 920 по 944 год. В любой из годов его правления Ольга и могла быть крещена. Этот вопрос подробно рассматривает историк О. М. Рапов в его основательной монографии "Русская церковь в IX – первой трети XII в. Принятие христианства", М., "Высшая Школа", 1988. Не получится у г-на краеведа позднее крещение княгини Ольги, и ни у кого теперь не получится!
Ладно, едем дальше. В главке: "Последние годы жизни" г-н Афанасьев, когда пишет о нежелании сына Ольги Святослава креститься под тем предлогом, что дружина будет над ним смеяться, так вот, наш краевед вставляет такую фразу: "…как теперь все смеются над обрядами первых христиан". Кто – все? Кроме г-на Афанасьева других "все" я не знаю. Опять наш краевед думал, что не заметят. Заметили.
Далее, по Афанасьеву, в момент мести древлянам Ольга была убежденной язычницей. Но, как видим, это утверждение г-на краеведа полностью дезавуируют данные немецкой хроники. Не была она язычницей. Но свои убеждения ей приходилось скрывать.
Дальше – больше. Афанасьев пишет, что ни внук Ольги Владимир, ни последующие русские князья не осуществили до конца переход к христианству. Вот это уже полный абсурд! В начале XI века в одном только Киеве было около 700 церквей. Сколько их было всего на Руси – этого не знает никто. Далее наш краевед явно отходит от своих атеистических убеждений и открыто становится на сторону язычества, называя политику руководства Руси по её крещению "предательской" (с. 37). Думал, что опять не заметят. Опять заметили. Не любит наш краевед христианство, - язычество с его человеческими жертвоприношениями с последующим расчленением трупов устраивает его много больше. Ну, ладно, о вкусах не спорят.
Далее г-н краевед утверждает, что в случае введения христианства при Ольге и Святославе, священство и руководство Руси были бы перебиты. Но наш прилежный чтец летописей не знает. Не знает, что в 860 году при Аскольде христианство уже было введено в Киеве и с тех пор там и держалось, правда, в ограниченных размерах. И ничего, никто Аскольда и его руссов не перебил. А опыт введения христианства при Владимире показывает, что никакой серьёзной оппозиции в Киеве не было. Христианство было введено, недовольные либо молчали, либо бежали. А во время крещения Новгорода (есть описание очевидца) все, кто активно сопротивлялся крещению с оружием в руках, был принуждены к миру и кресту. Наиболее активные противники, опять же, либо бежали, либо стали короче на голову. Если крещение принимает князь, король, конунг с дружиной, его принимает и весь народ. Так было у нас, и так было на Западе.
Судя по дальнейшему изложению событий, очевидцем некоторых из них был и сам Ю. И. Афанасьев. Так он пишет, что после разговора со Святославом в 969 году накануне его ухода на Дунай, больная и престарелая княгиня Ольга умерла от стресса (с. 38). Это может знать только очевидец, поскольку ни в одном источнике этого нет. И это пятая "сенсация" труда Афанасьева.
Далее г-н Афанасьев вообще отрывается от всех поголовно источников, включая летопись, и уходит в параллельное измерение. Он пишет, что Ольгу похоронили "… по-христиански, но так тайно, что до сих пор не найти её могилу" (с. 38). Между тем, хорошо известно, что это не так. Согласно проложному житию Ольги, ее внук князь Владимир после крещения Руси взял нетленное тело своей бабушки княгини Ольги, которая была похоронена на христианском кладбище Киева, и вложил его в деревянную раку, которую поставил в церкви Святой Богородицы. А древнерусский литератор XI Иаков Мних сообщает о гробнице Ольги в этой церкви и о происходящих около неё чудесах. К чудотворным мощам Святой Ольги в Киеве было массовое паломничество. Так было вплоть до монгольского нашествия. Затем мощи Ольги и других знатных киевлян были спрятаны в пещерах Киево-Печерского монастыря и упоминаются как существующие в XVII веке. Затем они исчезли, и их место ныне неизвестно. Вот так всё было на самом деле, а не по Афанасьеву.
Далее (с. 39-60) упоминаются различные места из летописей, здесь много повторов сравнительно с первой частью, в ущерб, естественно, систематическому изложению. Эти повторы идут и далее. Некоторые события упоминаются по 2-3 раза в разных частях книги. В результате этого объём "распухает", а изложение запутывается. Зачем это надо нашему краеведу, я не знаю.
Затем наш автор обнаруживает "провал в истории Пскова", а попытки заполнить его называет ненаучными. По Афанасьеву, между 947 годом и 1036 годом ничего не было – и крещения Пскова не было тоже. А если таковое и было, то не раньше XII в. В подтверждение этой версии краевед ссылается на нескольких авторитетных историков. Но на меня такой шаманский прием не действует. Поэтому я привожу ниже сводный текст, учитывающий большинство вариантов древнейшей русской летописи "Повесть временных лет", в котором под 991 годом упоминается, что после крещения "[…Того же лета в Киеве Леонт митрополит всея Руси постави] Новугороду [и Пскову] архиепископа Иоакима Корсунянина, [а Ростову архиепископа Федора] [Гречина], а по инем градом епископы, и попы, и диаконы, ижа крестиша всю землю Русьскую; и бысть радость всюду". Не радуется только наш краевед, поскольку получается, что Псков был крещен одновременно с Новгородом, и для Пскова и Новгорода был назначен один епископ. Откуда это взято – о сём умолчу – пусть краевед ищет сам. Он же у нас знаток летописей…
Далее на той же странице (с. 62) наш краевед приписывает церкви точку зрения, по которой Ольга крестила Псков и Псковскую землю ранее других на Руси. Здесь опять раздается грохот шаманского бубна нашего краеведа: церковь имеет иную, вполне сбалансированную точку зрения – а именно: Ольга здесь, в своих землях, проповедовала христианство и ставила первые церкви, что вполне реально. Эти церкви были деревянными, и были они небольшими. В Новгороде остатки такой ранней деревянной церкви во время археологических раскопок были найдены. По конструкции – это скандинавская ставкирка – деревянная церковь своеобразной столбовой конструкции. Если такие церкви были в Новгороде, значит, они были и здесь, в Пскове. Если бы наш краевед внимательно полистал 4-й том Истории В. Н. Татищева, то он нашел бы там упоминание, что Псков и Новгород были основаны княгиней Ольгой. Согласно археологическим данным, это произошло синхронно – оба раннегородских центра были заложены в 20-ые – 30-ые годы Х века.
Затем наш краевед походя пинает митрополита Макария, которого объявляет автором жития Ольги, упрекая его в злонамеренном искажении истории церкви и Руси при составлении этого жития в XVI веке. Тут нашему краеведу-атеисту-активисту полезно будет знать, что любой церковный деятель любого звания, а такого тем более, - ничего злонамеренно искажать не будет. Бога убоится. А житие Святой Равноапостольной княгини Ольги могло писаться – и писалось – только предельно объективно.
Далее автор приступает к житию Ольги (с. 66). В сюжете с древлянскими послами, которые пришли в Киев после убийства в древлянской земле князя Игоря, наш краевед объявляет завышенным число древлянских послов – 20 человек, которых бросали в лодках в яму по одному. А те сидели и ждали – такого быть не может. Может. Источник сообщает, что послы были "пианы, веселы", так что, скорее всего, и встать не могли. Дальше – больше: второе посольство из 50 человек сожгли в бане; таких бань не бывает. Да еще и слуги. Откуда он взял слуг – не знаю. В источниках их нет. А бани именно на 50 человек есть в скандинавских сагах. Были такие бани в то время. А то, что наш краевед их не знает, так на то он и краевед.
Расправившись с послами, наш краевед приступает к Пскову: "Далее идет откровенный вымысел об основании Пскова и Троицкого собора в Пскове. То и другое не подтверждается "Повестью временных лет" (с. 67). То, что в летописи этого нет, не значит, что этого не было совсем. Летопись в части ранних событий редко вникает в детали. Если летопись молчит, это не значит, что она "не подтверждает". Летопись на это время вообще о многом молчит, что мы достоверно знаем из других источников. Налицо обыкновенная жульническая подмена понятий: а вдруг проскочит? Не проскочило.
Далее об "откровенном вымысле". Крестившись при Романе I в диапазоне 920-944 годов, Ольга в своих личных владениях, границы которых приблизительно известны, ставила города, в том числе, Псков и Новгород. Дата возникновения этих двух городов как раннегородских центров – 920-ые – 930-ые годы Х века – соответствует как территории владений Ольги, так и времени её владения этими территориями. Всё совпадает. На её домениальных землях кроме неё самой города ставить было больше некому. Учитывая, что она в это время была уже крещена, в этих новопоставленных раннегородских центрах ставились и небольшие церкви. Такие же церкви уже давно были в Киеве, где ко времени смерти Ольги было уже и христианское кладбище. Вопреки домыслам нашего краеведа, картина складывается ясная и четкая. А "откровенный вымысел" - это вымысел самого г-на краеведа.
Заклинания краеведа о том, что Пскова не было в 948 и 958 годах, на меня не действуют. Писать обоснования о раннем основании Пскова здесь нет смысла, проще посмотреть об этом соответствующую главу в моей книге 2001 года.
Любимое слово нашего краеведа "извращение" в отношении ольгиных житий и понимания её образа с XVI века и прочее можно смело отнести по адресу самого самобытного краеведа, чьё незнание ранней русской истории и ранней истории Пскова может только удивлять.
Едем дальше. Древлянская 2-я война. По Афанасьеву, древляне платят дань шкурками куниц и норок (с. 70). Тут уже явное издевательство над читателем, поскольку норка – животное американское и ввезена к нам только в 30-х годах ХХ века. Впрочем, краевед этого может и не знать… Далее – опять Ольга – "махровая язычница", чего в 945 году никак быть не могло. Дальше наш квасной краевед пишет о том, что правила мести тогда были одинаковы во всех славянских государствах. И опять попадает пальцем в небо, поскольку эта месть была скандинавской. И, самое главное, чего не понял наш краевед, это была месть не Ольги, а месть раннего Русского государства, месть на государственном уровне. Для этого – повторюсь – были воеводы, которые точно знали, что и как надо делать. Был убит главный человек государства – князь Игорь. Судьба же правителя тогда неразрывно связывалась с судьбой государства. И все эти мести были предприняты как раз для того, чтобы судьба князя-конунга в потустороннем мире была более благоприятной, а вместе с этим и судьба государства. Естественно, все это делалось от имени Ольги – таковы были тогда правила языческой страны. Других правил не было. И христианка Ольга вынуждена была молчать. Каково было ее реальное участи в этих страшных эпизодах мести – этого не знает никто. Летопись в этой своей части тоже основывалась уже на преданиях, поскольку ко времени её составления живых очевидцев уже не было. Судя по некоторым косвенным признакам, её участие было довольно отстраненным – действовали воеводы и дружина.
В конце очередного повтора (с.91) наш краевед, упоминая несколько княжеских имен, пишет: "Бездарных князей было больше". Историки придерживаются совершенно другого мнения.
Господин краевед Афанасьев! Не надо спихивать свои достоинства на чужие головы! Опять стремление обгадить как можно больше – авось не заметят. Заметили!
Далее автор переходит к христианизации Псковской земли, приписывая княгине Ольге приведение к христианской присяге всего населения этой земли. Не было ещё тогда Псковской земли, и не было такой присяги, а была пропаганда христианства и первые деревянные церкви.
Теперь насчет фальсифицированного образа княгини Ольги как борца за утверждение православия. Не вижу никаких фальсификаций, кроме таковых у г-на Афанасьева почти на каждой странице его опуса.
С достойной удивления настырностью г-н краевед делает один повтор за другим, возвращаясь к сюжетам уже отработанным. Он опять возвращается к митрополиту Макарию (с. 107-109). Макария он опять уличает в перестановке событий – по Макарию Ольга сначала крестилась в Константинополе, потом обустраивала Русскую землю и вводила христианство. По краеведу – наоборот, сначала ездила по Русской земле, а уж потом крестилась. Но дата крещения Ольги при Романе I говорит о том, что прав Макарий, а не краевед. Ну и кто после этого фальсификатор?
Что касается псковского язычества, существовавшего в XVI веке (с. 109-113), то от него к этому времени осталось немногое, да и то на окраинах, в основном, не у нас, а в Ижорской земле. Да и было оно у нас на русском Северо-Западе совершенно иным, чем на юге, но это тема отдельного изложения.
Далее автор перечисляет имена нескольких крупных дореволюционных историков, к которым почему-то отнесен и местный краевед священник В.Д. Смиречанский. Конечно, это во всех отношениях достойный человек, но протоиерей Смиречанский никогда не был крупным историком класса С. М. Соловьева и В. Д. Ключевского.
Я попадаю у Афанасьева в раздел "Другие историки". Мою книгу "Во времена княгини Ольги" наш автор явно не читал дальше титульного листа, хотя и упоминает. Если бы он прочитал ее хотя бы до половины, то ляпов в его творении было бы намного меньше. Тем не менее он утверждает, что моя книга на 95 % посвящена "легендам и небылицам" (с. 129). Способ подсчета "процентажа" мне неизвестен. Скорее всего, это взято с потолка. Как раз легенд в моей книге меньше всего, а основное – нормальное историческое исследование.
Этот способ ведения дискуссии г-ном краеведом не нов – он придуман доктором Йозефом Геббельсом. Суть его в том, что с противником не спорят – на него орут, топают ногами, поливают грязью – что-нибудь, да останется! Впрочем, я убеждён, что до этой методики наш автор дошел самостоятельно. Книгу мою краевед потому и не открывал, что дискутировать нормально он не в состоянии – квалификации не хватит!
Дальше г-н краевед попрекает меня окончанием ЛГУ и… многознанием! Внимание!!! До г-на Афанасьева человечество было уверено, что, чем больше исследователь знает, тем лучше. После этого утверждения Афанасьева человечеству придется пересмотреть свое отношение к научным исследованиям. Вот это уже тоже сенсация. Сенсация № 1. Суперсенсация!!!
В отличие от многочисленных повторов, ошибок и неувязок у г-на краеведа, у меня в книге материал распределен чётко по главам, в конце список литературы. Ненаучных отклонений, как пишет г-н краевед, у меня не было и нет. Вопреки утверждению Афанасьева, я не допускаю, что Троицкая церковь и Псков построены княгиней Ольгой, я это утверждаю, и привожу свою систему доказательств. Спорить же с г-ном краеведом о книге, которую он обругал, но не читал, бессмысленно. Такая уж у него своеобычная методика. К тому же, после выхода в свет моей книги её одобрили мои петербургские учителя и коллеги, о высочайшей квалификации которых г-н краевед не имеет даже самого слабого представления.
Вся патетика г-на краеведа Афанасьева сводится к нескольким простым вещам: попытка дискредитации образа Святой Равноапостольной Княгини Ольги, вплоть до прямой ругани в её адрес, попытки отменить основание ею Пскова и Троицкой церкви. Для этого используются повторы, приводящие к полной путанице в тексте, передержки, искажение фактов при полном незнании важнейших исторических источников и игнорирование важнейших исторических работ на тему Ранней Руси. То, что уже вышло по теме княгини Ольги (а таких работ уже несколько) г-н краевед не читал и читать не собирался.
Даже тот небольшой и поверхностный разбор фактов, который я вынужден был здесь дать, показывает, что весь труд г-на Афанасьева по дискредитации деятельности княгини Ольги, Церкви и истории Пскова построен на песке и не выдерживает никакой критики. В целом, сей труд стоит значительно меньше, чем та бумага, на которой он напечатан. Есть только один положительный момент – это тираж книги 65 экземпляров. Это дает основание надеяться, что прочитают сей труд немногие, и вред от него будет невелик.
Следующая мишень для дискредитации у г-на краеведа – это Ярослав Мудрый. Князь Ярослав не был ангелом, он был человеком своего времени, и он очень много хорошего сделал для Русского государства. Его именем назван университет в Новгороде. И если очередной труд нашего краеведа выйдет в свет, надо озаботиться, чтобы один экземпляр его попал в Новгородский университет. Тогда ему ответят новгородцы, и тогда всё, что я написал выше, покажется для него детской сказкой.
Впрочем, два тематических аналога книги, которую он собирается писать, уже написаны. Это издание: Г. М. Филист. История "преступлений" Святополка Окаянного. Минск, "Беларусь", 1990. И вторая книга: С. М. Михеев. "Святополкъ седе в Киеве по отци": Усобица 1015-1019 годов древнерусских и скандинавских источниках. М., Институт славяноведения РАН, 2009. Обе книги вывешены в Интернете и доступны для чтения. Но наш краевед такие издания не читает. Он пишет. Интересно будет сравнить тексты.
Старший научный сотрудник Псковского государственного музея-заповедника кандидат исторических наук А. А. Александров
informpskov.ru