Автор статьи: А. Янсон
Источник информации: „Познай свой край"!
СБОРНИК ПСКОВСКОГО О-ва КРАЕВЕДЕНИЯ
ВЫПУСК 1-й 1924г.


26 апреля 1923 года в захолустном местечке Эстонии - Обер-Палене (близ Феллина) скончался Николай Фомич Окулич-Казарин, в котором древний Псков потерял талантливого, в высшей степени трудолюбивого бытописателя и популяризатора, русская историогра­фия - ценного работника и мемуариста, а все знавшие его - высококультурного, обаятельного согражданина. Как исследователь псковской старины и общественный деятель, покойный оставил в нашем городе глубокие следы, написав солидный „Спутник по древ­нему Пскову", книгу, какую не имеет ни один из провинциальных городов Poccии. Он состоял долгое время секретарем местного археологического общества, в „Труды“ и музей которого влил больше энергии, любви и самопожертвования, чем кто-либо другой, хотя вышеуказанное о-во может справедливо гордится такими име­нами, как Ушаков, Евлентьев, Василев и др.

В 1911 году предстоял XV Всероссийский Археологический С‘езд в Великом Новгороде. Работа этого с‘езда должна была охва­тить все северные пределы нашего отечества, следовательно, и Псков. С целью „облегчения приезжим гостям знакомства с местными древностями", местные работники задумали составить „Путеводитель“ который удовлетворял бы не одних любителей, но и людей науки. Такой путеводитель и был составлен Н. Ф. Окуличем-Казариным. Помню рассказ Н. Ф, как он выйдя в отставку и переселившись по семейным обстоятельствам во Псков, сразу же полюбил этот свое­образный город: с его белыми, изящными церковками, самобытными звонницами и крыльцами, импозантной броней древних стен, Поган- киными Палатами и Др. старинными зданиями, тихими, идеалистическими уголками, в которых, кажется, веет ещё 17-м веком. И по­любив наш Псков, Н. Ф. не мог выносить, что остатки седой старины молчали Пред ним, ОН должен был научиться их языку и заставить их заговорить. Недаром он в шутку говорил, что целый день на него укоризненно смотрит XVII век, подразумевая под этим двух‘ярусную звонницу Никольской церкви, которая находилась рядом с его доми­ком по Некрасовской улице № 33. И скоро Н. Ф научился языку древних памятников. С записной книжкой и измерительными инстру­ментами он начал обходить старинные церкви и дома, лазал на чердаки, спускался в подвалы, шарил в архивах, расспрашивал старо­жилов... „К счастью для меня“, рассказывал он, „мне явились по­мощники из местной молодежи, которые помогали мне в работе с рвением, присущим только молодежи. после обхода стен, или ста­ринных зданий МЫ нередко в саду устраивали целые ученые заседа­ния, спорили, галдели и всегда проверяли добытые нами данные по имеющимся уже сочинениям". таким образом, в заветной тетради накоплялся все новый и новый материал, который тщательно обра­батывался.

Н. Ф, по его собственным сливам, нередко подумывал о составлении более полного „путеводителя", чем Имеющийся труд И Василева „Археологический. указатель г. Пскова $ его окрест­ностей", изданный в 1898 году в Петербурге. Несмотря на многие ценные сведения, являющиеся результатом самостоятельных иссле­дований Василева и могущие создать солидную репутацию не только „Указателю", но строго научной монографии, труд этот не удовле­творял Н Ф. й вот по каким причинам. Во-первых, он составлен без строгого плана, так как автор нередко отводит слишком-много места древностям, не представляющим выдающегося значения в картине , древнего Пскова, но заинтересовавшим автора самого, как специалиста-исследователя, а, во-вторых, автор не считал нужным скон­центрировать весь тот детальный материал, который уже имелся.

Вышеуказанные обстоятельства выдвинули Н Ф. для составле­ния „Спутника". Хотя работать приходилось довольно спешно, но работа от этого не пострадала, так как большая часть материала уже была собрана и громадная библиография проработана втихомолку
задолго до того. Кстати сказать, Н Ф. чувствовал себя далеко не удовлетворенным своей работой. Все время после выхода „Спутника" в свет он проверял pi дополнял его текст, так что настольный его экземпляр был исписан настолько, что никто, кроме его самого, уже ничего не мог в нем разобрать Помнится, он мне показывал пере­писку с известными столичными знатоками древнего оружия, в ко­торой он у и настойчиво добивался их мнения о какой-то ме­лочи знаменитого меча кн. Гавриила, чтобы вписать одну только строку уже свой настольный экземпляр „Спутника".

Нам незачем здесь долго останавливаться на достоинствах и недостатках „Спутника". Известна некоторая бессистемность расположения материала, отчего он неспециалисту не дает живого представления о многовековой эволюции нашего города, а служит только чичероне по живописным местам, попутно сообщая и некоторые лю­бопытные факты; известно также примитивное „неисторическое“ изложение истории Пскова, в котором ясно сказывается неподгото­вленность автора к историческому освещению материала, известны некоторые неточности измерений и т. д., но в конце концов для по­пулярного труда это не так уже важно. Bee-таки „Спутник" сделал большое дело. Во-первых, он многим псковичам открыл древний Псков, как Колумб открыл Америку, так как труд Василева был мало распространен, да и при том скоро стал библиографической редкостью. Во-вторых, популяризировал Псков далеко за пределами ближайших окрестностей. Кроме Того, роскошные иллюстрации при­родных и археологических красот, сделанные по фотографиям нашего сочлена Парли, много сделали для привлечения во Псков художни­ков и Любителей-туристов. Н. Ф. иногда в шутку говорил, что ему хотелось бы видеть Псков в роли какого-нибудь германского города, -славящегося своими живописными древностями и привлекающего к себе ежегодно массу туристов. Не знаю, но мне кажется, что Н. Ф. окажется пророком...

Думаю, теперь можно смело сказать, что цель автора „Спутника" вполне достигнута, по крайней мере, как он ее предполагал в пре­дисловии первого издания: его книжка, действительно, у многих возбудила любовь к родной старине и желание заняться ее изу­чением.
К „Спутнику" тесно примыкают статьи по разным отраслям псковской старины, напечатанные в „ Трудах“ за несколько лет. Н. Ф. говорил, что они составляют как бы остатки материала после по­стройки цельного здания „Спутника". Но сколько в этих „остатках" вложено любви и трудолюбия! Лучшим доказательством того могут служить такие исследования, как „Новые данные по топографии и истории Пскова" в XI выпуске „Трудов" и „Материалы для археологической карты Псковской губ." в X выпуске. Особенно в последней вложена масса ценного и весьма кропотливо проверенного, нередко автором впервые открытого, материала.

Теперь перейдем к другой отрасли трудов Н. Ф. - Покойный за всю свою долгую жизнь открыл и напечатал несколько сотен до­кументов XVII, XVIII и начала XIX века, напечатанные им под раз­ными инициалами в „Русской Старине", „Историческом Вестнике“, „Трудах Псков. Арх. 0-ва“ и некоторых специальных юридических журналах. Н. Ф., по его собственным словам, страдал „манией от- крытий“, это было у него наследственностью. И трудолюбивый собира­тель, действительно, более чем необходим в стране, в которой базарная торговка нередко завертывает селедку в рукопись XII века. Н. Ф. не оставлял без обследования никакой хлам, который ему так или иначе попадался в руки. К счастью, и обстоятельства ему в том способ­ствовали. В его распоряжении имелись семейные архивы его родни, случай сводил его с другими страстными любителями-антикварами, служба его протекала в разных местах России, отмеченных историей; в Кронштадте, Москве, Тифлисе, опять в Москве; свою старость он провел во Пскове. Везде и всюду он старался что-нибудь откопать. Так в Тифлисе он открыл часть семейного архива князей Воронцо­вых, там же он в подвале старой церкви нашел ценную переписку грузинских базилевсов с первыми Романовыми. В Москве на чердаке родового гнезда своего сослуживца он находит кипу приговоров французского суда 1812 года. Если только половина сырого материала, открытого и опубликованного Н. Ф., имеет ценность для историка, то и то сделано им много.

Здесь следует отметить великую корректность, джентльменство и скромность покойного. Не получив специального исторического образования, он считал себя только чернорабочим, никогда не по­зволяя себе увлечься детски-наивным честолюбием играть роль исто­рика „большой руки".

Отношение его к открытым им памятникам тоже в высшей степени добросовестное. Никогда он не гонялся за честью быть первым открывателем какого-либо Ценного документа и при расшифровании его и обследовании никогда не руководствовался только своими по­знаниями, а всегда приглашал специалистов.
Теперь остается нам отметить деятельность Н. Ф., как мемуа­риста. Все, знавший его, помнят его толстые, переплетенные в бре­зент тетради, в которых было занесено все, „чему господь его сви­детелем поставил", начиная с русско-турецкой войны и кончая по­следними днями. А был он свидетелем очень многого. Еще молодым артиллерийским офицером попал на театр русско-турецкой войны, где принимал участие во многих боях, потом его служба в обеих столицах сводила его с видными бюрократическими воротилами. Бла­годаря связям своей семьи, он имел возможность наблюдать в ин­тимной обстановке таких деятелей, как Вышнеградский, Милютин, Т. Филиппов, гр Адлерберг и др. Как археолога и юриста его дарили своей дружбой работники науки и литературы.
Слушая чтение его мемуаров, мы видели воочию затхлую среду питерских военных, разврат с потугами на утонченность салонных -львиц средней руки, самодурство и невысокий ум разных придвор­ных фаворитов, попавших в фавор большей частью „серальскими услугами", нудную канцелярщину своеобразного военно-судного ве­домства, серенькую, пошленькую, гаденькую атмосферку бюрократии 70, 80 и 90-х годов.

Мемуары Н. Ф. имеют для историка последней четверти XIX в. громадное значение, но... но где они теперь ?

Покойный ныне О. Г. Сарик, бывший в 1919 г. заведывающим Губоно, будто получил от Н. Ф. довольно увесистый пакет с над­писью: „вскрыть после моей смерти", причем весьма вероятно, что в пакете были и мемуары. Но вскоре после того уехавший из Пскова О.* Г. вряд ли мог их передать на хранение в какую-либо из сто­лиц. пакет, несомненно, находится где нибудь в Пскове, если только не истлел под какой-нибудь грудой канцелярской бумаги.

Покойный Н. Ф. родился в 1851 г. (дата не вполне проверен­ная), обучался в кадетском корпусе и артиллерийском училище, при­нимал участие в русско-турецкой войне; после открытия Военйо- Юридической Академии поступил в нее и окончил со всеми отли­чиями, потом служил на разных должностях военных судов. Выйдя в отставку и поселившись во Пскове, он всецело отдался археологий. При Советской власти, после ухода немцев, Н. Ф. остался хранителем музея Поганкиных Палат, который он лелеял, как зеницу ока. Бла­годаря его самоотвержению, музей обогатился массой ценных вещей и книг, оставшихся на произвол судьбы после ухода их владельцев с немцами. Несчастье на фронте в мае 1919 года, повлекшее за собой временное оставление Пскова Советскими войсками, доканало Н. Ф., так как он, говорят, остался безо всяких средств и больной, без­вольный был увезен в Юрьев на лечение, пролежал там долго в больнице и после выздоровления уже не мог вернуться во Псков, т. к. фронт опять перенесся между Псковом и Юрьевым: Не будучи революционером, Н. Ф. все-таки глубоко презирал Булак-Балаховича и др, бандитов, оперировавших вокруг Пскова, справедливо полагая, что со старой дворянско-помещичьей Россией покончено на веки веков, и что единственное строительство теперь возможно на „сером полевом камне", как он называл русского мужика.

Bce мы, знавшие Н. Ф. лично, знаем, что отличительной чертой его характера было джентльменство и корректность, не оставлявшие его даже в наиболее трудные моменты его жизни.

Вообще, личность Н. Ф. создала везде и всюду вокруг себя атмосферу высокой культурности, деятельной научной мысли и тонкого эстетического вкуса.

А. Янсон.

изображение прилагаемое к статье