Война между Русью и Ливонским орде­ном
Поводом для начала войны между Русью и Ливонским орде­ном послужил вопрос о «юрьевской дани», которую Орден дол­жен платить русским. Рыцари дани долгое время не платили и со временем утратили всякую возможность погасить задолженность. В декабре 1557 гг. в Москву прибыло очередное ливонское по­сольство, которое денег не привезло, а лишь предлагало огово­рить срок, к которому Орден мог бы собрать необходимые сред­стве. Иван IV, решив, что дипломаты будут «и вперёд лгати»,

двинул в Прибалтику свои войска. Командование армией было поручено «касимовскому царевичу» Шах-Али (бывшему русско­му ставленнику в Казани) и Михаилу Глинскому. По дороге к границе они безжалостно грабили русские земли, в том числе и Псковщину, а против ливонцев действовали довольно осторож­но. Вероятно, Иван IV ещё видел в этом походе просто демонст­рацию силы, хотел оказать на Орден давление.
Весной и летом 1558 г. военные действия приняли более об­ширный характер. Русские войска заняли всю восточную часть Эстонии, включая Нарву и Дерпт (Тарту). Поход русских в на­чале 1559 г. закончился разгромом вооружённых сил рижского архиепископа и осадой Риги. При взятии немецких крепостей осо­бенно удачно действовала русская артиллерия. Успехи царских воинов вызвали немалое оживление в Европе. Так, в августе 1558 г. французский протестант Юбер Ланге писал Ж. Кальвину о России, что «если суждено какой-либо державе в Европе расти( то именно этой»87. Понимая неизбежность гибели Ордена, новый магистр Готгард Кетлер в августе 1559 г. обратился к польскому королю Сигизмунду II Августу с просьбой принять орденские земли в «клиентеллу и протекцию». В сентябре того же года Эзельский епископ уступил остров Эзель (Сааремаа) датскому королю Фредеркику III, а тот передал его своему брату Магнусу. Ревель (Таллинн) признал над собой власть шведского короля Эрика XIV. Вместо одного Ордена у России оказалось три силь­ных противника. Это обстоятельство в значительной степени оп­ределило ход Ливонской войны в последующие годы.
В 1560 г. произошли серьёзные перемены в русском прави­тельстве. Иван IV порвал со своими соратниками по курсу ре­форм 1550-х годов (Избранной Радой). Причин тому было мно­го. В частности, один из лидеров Рады, Алексей Адашев, высту­пал против Ливонской войны, которую считал бесперспективной. Но самыми тяжёлыми являлись внутриполитические разногла­сия. Царь Иван, будучи человеком огромного властолюбия, стре­мился к немедленным результатам, и уповал в первую очередь на насилие. Рада проводила серьёзные, глубокие реформы. Вскоре бывшие сподвижники царя подверглись репрессиям. А. Адашев умер в тюрьме, а его брат Данило был казнён. Опасаясь подобной участи, бежал в Литву талантливый полководец князь Андрей Курбский88. Падение Избраной Рады послужило прологом к од­ному из наиболее мрачных периодов отечественной истории — оп­ричнине.
Дела в Ливонии вначале шли неплохо. Дания и Швеция за­нялись борьбой друг с другом, и Иван IV мог сосредоточиться на войне против Сигизмунда II Августа. Русские войска двинулись в Белоруссию и в феврале 1563 г., после долгой осады, взяли Полоцк. Этот успех, к несчастью, оказался последним. Польский король смог собрать большую армию и в 1564 г. нанёс русским сразу два поражения: в январе у р. !Улы, в июле — под Оршей. Иван IV на это среагировал вполне в своём духе: двух «изменни­ков»-бояр убили без суда и следствия, многих постигла опала. В начале следующего 1565 г. начался масштабный опричный тер­рор. В его ходе подверглись разгрому Новгород и Псков, были казнены многие видные полководцы.
Свирепые казни и расправы никак не способствовали укреп­лению воюющей страны. Между тем в стране противников, на­против, произошло сплочение. В 1569 г. в Люблине между Польшей и Литвой была заключена государственная уния: оба государства объединялись в единую «Речь Посполитую» (рес­публику) во главе с королём, которого совместно выбирали на сейме польские и литовские феодалы. При этом обе части госу­дарства — Литва (княжество) и Польша (корона) -+ сохраняли собственный бюджет, суд и войско.
В неблагоприятную для России сторону изменилась и ситуа­ция в Швеция. С 1560 по 1568 гг. там правил король Эрик XIV (сын Густава I). Некоторыми чертами своей личности этот мо­нарх напоминал Ивана Грозного: один из самых образованных людей тогдашней Швеции, способный математик и автор музы­кальных сочинений, он был одновременно жёстким и даже жесто-
ким правителем. Эрик XIV всячески стремился расширить свои владения в Прибалтике и поэтому был врагом для Руси, Литвы и Дании. Однако последняя казалась ему наиболее опасной. В 1563 г. Швеция начала против Дании войну, которая затянулась на семь лет. Во внутренней политике король твёрдой рукой борол­ся за укрепление центральной власти. Созданный из мелких дво­рян и чиновников-«плебеев» Королевский суд сурово расправ­лялся с заносчивыми аристократами. На все предложения польско­го правительства заключить союз Эрик отвечал решительным отказом. С одной стороны, он претендовал на все владения Ли­вонского ордена и не собирался делиться ими с Сигизмундом-Августом. С другой — презирал Польскую монархию с её арис­тократическими традициями. Поляки в этих условиях сделали став­ку на брата короля Юхана, герцога Финляндского. В 1562 г. Юхан, тайно от Эрика, вступил в брак с сестрой Сигизмунда-Августа, Екатериной Ягеллонкой. Король, узнав об этом, при­шёл в ярость, ввёл войска в Финляндию и арестовал герцога. Он даже вступил в переписку с Иваном Грозным, которому обещал выдать Екатерину в обмен на союз против Польши, а также доб­ровольно снял осаду Нарвы.
Однако самовластная и очень жёсткая политика Эрика давно вызывала раздражение шведской аристократии. В 1567 г. про­изошёл переворот: короля отстранили от власти, объявили сумас­шедшим и посадили под арест в аамке Грипсхольм. На престол /вступил Юхан Финляндский, который в декабре’ 1570 п. заклю­чил мирный договор с Данией и вступил в союз с Речью Поспо-литой. Для Руси это было очень серьёзной дипломатической не­удачей.
В довершение беды в 1571 г. иа Русь совершили набег крым­ские и ногайские татары. Опричное войско во главе с самим царём Иваном позорно отступило, не приняв боя. Татары «пожгли» бли­жайшие московские посады, словно во времена Мамая или Еди-гея. От пожара взорвались пороховые погреба в Кремле и «вырвало три стены городовых». Командовавший земскими ратями воевода Иван Дмитриевич Вельский укрылся в своих московс­ких палатах, но задохнулся от пожарного дыма. Погибло множе­ство горожан и воинов: трупов было так много, что «Москва река мёртвых не пронесла». В 1572 г. татары вновь пошли в набег, но на этот раз были остановлены и разбиты на Оке князем Михаи­лом Ивановичем Воротынским.
В том же году скончался бездетный король Сигизмунд-Ав­густ. В Польше немедленно вспыхнула яростная борьба между несколькими группировками знати, каждая из которых выдвига­ла своего кандидата на престол. Протестанты, естественно, хотели видеть королём протестанта или, по крайней мере, веротерпимого человека. Однако Их лидеры, воевода сандомирский Пётр Збо­ровский и воевода краковский Ян Фирлей, испытывали друг к другу сильнейшую личную неприязнь. Католики действовали бо­лее согласованно. Кардинал Коммендоне активно убеждал польскую знать отдать трон одному из сыновей императора Мак­симилиана II и при этом умело сеял вражду в лагере противника. Здесь, впрочем, возникли свои трудности. Многие польские дво­ряне испытывали давнюю и стойкую ненависть к немцам, боя­лись, что Габсбурги станут их притеснять, как притесняли в то время чехов.
Наконец» в Литве нашлись даже сторонники передачи коро­ны Ивану Грозному или его сыну Фёдору. В начале 1573 п, по поручению Литовской Рады (совета знати), в Москве побывал видный дипломат Михаил Гарабурда. Он вёл с царём переговоры о призвании на престол, ио успеха не добился. Ивану Васильеви­чу не понравились «вольности» польского и литовского дворян­ства, и уж вовсе неприемлемым считал он выдвинутое Гарабурдой условие передать Речи Посполитой четыре города — Смоленск, Полоцк, Усвяты и Озерище. Очень показательно, однако, что Иван IV неоднократно намекал на своё желание стать правителем Литв1$, отдельно от Польши. Ои также настоятельно требовал
не избирать на польский престол француза, так как тот «будет желать дрбра» турецкому султану. Здесь следует заметить, что Франция действительно поддерживала союз с турками, ибо те враждовали с Германской: империей. Русь, в свою очередь, имела с Турцией очень натянутые отношения из-за Казанских и Астра­ханских земель.
К великому неудовольствию Ивана Грозного, на польский пре­стол вступил именно француз. Пока вожди протестантов боро­лись друг с другом, а сторонники Габсбургов пытались преодо­леть недоверие соотечественников к немцам, талантливый поли­тик Ян Замойский и французский посол Монлюк в 1573 г. убеди­ли Сенат избрать королём Генриха Валуа, принца Анжуйского (брата короля Франции Карла IX, сына знаменитой Екатерины Медичи). Замойский при этом преследовал собственные полити­ческие цели и выступал как ревностный защитник «шляхетских привилегий». По его инициативе новый король принял так назы­ваемые «Генриковы артикулы», подтвердившие принцип свобод­ной элекции (избрания) короля всей шляхтой Польши и Литвы (через Бальный Сейм). Отныне без согласия Сената монарх не мог объявлять войну и заключать мир, а без согласия всего сейма — созывать «посполитое рушение» (всеобщее ополчение). При короле должна была заседать Сенатская рада (совет). Отказ ко­роля от исполнения этих обязательств освобождал магнатов и шляхту от повиновения ему.

Новая политическая организация страны была чревата посто­янными раздорами между группировками знати. Если на Руси Иван Грозный по собственному произволу казнил и миловал под­данных, которых сам именовал «холопами», то в Речи Посполи-той пылала постоянная борьба клик и группировок. Не случайно в начале XVII в. один московский боярин говорил шляхтичу С. Маскевичу: «Ваша вольность вам хороша, а наша неволя — нам, ведь ваша вольность… это своеволие, разве мы не знаем того… что у вас сильнейший угнетает более худого… .
Призванием Генриха были очень недовольны польские про­тестанты. Они отлично знали, что во время Варфоломеевской ночи «анжуец» лично принимал участие в Избиении гугенотов, и боя­лись репрессий. С другой стороны, сам Валуа мало интересовался делами Речи Посполитой. Его также весьма раздражали те огра­ничения власти, которые налагались подписанными артикулами. По словам С. М. Соловьёва, Генрих «…жаловался, что поляки из королей хотят низвести его до звания парламентского судьи…». Он даже не удосужился выучить польского языка, «… сидел как немой в Сенате и думал только о том, как бы скорее вырваться из него; целые ночи проводил без сна в пирушках и карточной игре, проводил всё время со своими французами, убегая от поляков»91.
Любопытен следующий эпизод. Император Максимилиан, который, естественно, был очень недоволен тем, что Речь Поспо-литая перешла под контроль враждебной ему Франции, направил к Ивану IV своего дипломата Павла Магнуса. Посол передал царю предложение начать совместную борьбу против возведения Генриха на престол и, среди прочего, рассказал о событиях Вар­фоломеевской ночи. Иван Васильевич немедленно послал в Вену ответ. В нём царь, соглашаясь на союз, сурово осуждал «бесчело­вечье» французского короля, который «столько без ума крови пролил». Правитель, развязавший у себя в державе страшный опричный террор, громивший в 1570 г. беззащитный Новгород, теперь лицемерно порицал далёкого французского короля за же­стокость. Что ж, политика диктует свои законы!
Впрочем, никакого союза ие потребовалось. Генрих Валуа ос­тавался Польским королём очень недолго. Уже в июне 1574 г., узнав о смерти своего брата короля Франции Карла IX, он тайно бежал из Кракова во Францию, где и занял освободившийся пре­стол. В Польше вновь установилось бескоролевье и вновь нача­лась борьба различных политических группировок. Одни вель­можи выступали за сына императора Максимилиана, эрцгерцога Эрнеста, другие — за кого-нибудь из старинной династии Пяс-тов, третьи*— за Ивана .Грозного. В ноябре 1575 г. собрался сейм, на который прибыли послы от различных ев­ропейских правителей: императора Максимлиана, шведского ко­роля Юхана III, трансильванского князя Стефана Батория и даже от герцога феррарского Альфонса II. Мнения депутатов раздели­лись: знатные магнаты выступали в. основном за императора, а шляхта — за Батория. Дело дошло до того, что обе группировки почти одновременно провозгласили своих избранников королями. Стефан Баторий, однако, действовал гораздо энергичнее. Он бы­стро прибыл в страну, в мае 1576 г. короновался в Кракове и всту­пил в брак с сестрой покойного короля Анной Ягеллонкой. Нема­лую роль сыграло то, что Батория поддержал Ян Замойский. В борьбе за власть вновь избранный монарх проявил большую ре­шительность и даже жестокость. Так, он осадил и заставил поко­риться Гданьск, который не желал признавать его королём.
С именем Стефана Батория (27.09.1533 — 12.12.1586), не­сомненно талантливого полководца и политика, связаны наиболь­шие успехи Речи Посполитой в Ливонской войне. Поэтому стоит в нескольких словах коснуться его биографии. Новый король Польши происходил из старинного трансильванского рода, в юно­сти служил при дворе Фердинанда, короля Венгерского и Чешс­кого, обучался в Падуанском университете. Политическую и во­енную карьеру Баторий начал как соратник трансильванского князя Иоанна-Сигизмунда Запольяи, под началом которого в 1551 г. участвовал в войне с австрийцами. В1571 г., после смерти Запо­льяи, он занял престол Трансильвании, где, по выражению Н, М. Карамзина, «утвердил тишину, безопасность, терпимость вер»*2.’
Здесь необходимо отметить, что Трансильвания являлась весь­ма специфическим регионом Юго-Восточной Европы. В букваль­ном переводе её название означает «Залесье» (имеются в виду леса, покрывающие склоны Карпатских гор). Карпаты окружают Трансильваиию с севера» востока и юга, а на западе лежит Венгерская равнина. Ещё в XI в. трансильванские земли были захваче­ны мадьярами, но всегда пользовались широкой автономней. Польша испытывала к Трансильвании давний и стойкий интерес как к территории, позволяющей оказывать давление на венгерс­ких королей, а позже и на германских императоров. Так, король Сигиэмунд I в 1516 г. вступил в брак с дочерью трансильванского воеводы Стефана, Барборой Запольяи. Альянс, однако, не удал­ся: два года спустя молодая королева умерла. В 1526 г., когда турецкий султан Сулейман I вторгся в Венгрию и разгромил вой­ска короля Лайоша II в битве при Мохаче, фактический прави­тель Трансильвании Янош Запольяи встал на сторону турок и с их помощью захватил венгерский престол. Против него выступил Фердинанд Габсбург (шурин Лайоша II и будущий император Священной Римской империи германской нации). Пришедшие на помощь своему ставленнику турки потерпели поражение в битве под Веной (1529). В 1533 г. Сулейман и Фердинанд подписали соглашение, по которому Северная и Западная Венгрия отходили к Габсбургам, Южная Венгрия — к Турции, а Трансильвания по­лучала самостоятельность, но должна была выплачивать султану дань. Князем Трансильвании стал Янош Запольяи. В 1538 г. Фердинанд заключил с Запольяи Надудварский договор. Он при­знавал трансильванского князя королём Венгрии, но сам при этом считался наследником как венгерского, так и трансильванского престола. К атому следует добавить, что Янош Запольяи состоял в браке с сестрой Сигизмунда-Августа, Изабеллой Ягеллонкой, и поэтому пользовался поддержкой Польши. У некоторых трансильванских вельмож имелись многочисленные связи среди польской знати. В 1540 г. Янош Запольяи умер. Группа дворян» нарушив Надудварское соглашение, избрала князем сына Яноша и Изабеллы Ягеллонки, Иоанна-Сигизмунда Запольяи, который правил до марта 1571 г. Всё это время Трансильвания постоянно подвергалась вторжениям боровшихся друг с другом турок и ав­стрийцев.
Стефан Баторий, заняв княжеский престол, был вынужден маневрировать между Веной и Стамбулом, поддерживая одно­временно постоянные контакты с Речью Посполитой. На Руси
его считали чуть ли не ставленником турок, а потому Иван IV был выбором поляков очень недоволен. Интересно, что в русской «Повести о Печорском монастыре» Баторий даже назван «дан­ником» султана, причём в качестве польского короля, а не трансиль­ванского князя93. В действительности новый правитель Семигра* дья (так звучало второе название Трансильванин) вовсе не был послушным орудием в руках султана. Жизнь в раздираемом веч^ нымн распрями княжестве выработала в нём большую политичес­кую гибкость, дальновидность и прагматизм.
Интересно, что среди конкурентов Батория в борьбе за трансильванский престол оказались лица, сыгравшие затем вид­ную роль в войнах против Руси. Так, его избрание князем оспо­рил могущественный аристократ Кашпер Бекеш (род. в 1520 г.), который прежде являлся ближайшим советником Изабеллы Ягел-лонкн и Иоанна-Сигизмунда Запольяи. За плечами этого хитро­го н жестокого политика были дипломатическая миссия в Стам­буле, где он пытался натравить султана на австрийцев, контакты с мятежниками в Императорской Венгрии и затем посредничество между Запольяи и императором. Именно связи при императорс­ком дворе использовал Бекеш и в борьбе с Баторием. Он принял­ся убеждать Максимилиана, что новый князь расторгнет заклю­чённый недавно Шпейерский договор, а потому его надо сверг­нуть силой оружия. Баторий среагировал стремительно н чётко: в октябре он осадил Бекеша в его замке Фогараш и вынудил его бежать из страны. К. Бекеш, однако, Не смирился: он укрылся в Императорской Венгрии, собрал войско и летом 1575 г. вторгся в Трансильванию. 9 июля 1575 г. у Кереллё-Сентпала: между сто­ронниками Кашпера Бекеша и Стефана Батория произошло ре­шающее сражение, в котором Баторий смог одержать верх во многом благодаря умелому использованию артиллерии. Бекеш снова бежал в Императорскую Венгрию, но император не принял изгнанника и даже пригрозил ему тюрьмой. Тогда мятежник пе­ребрался в Польшу. Там он свёл дружбу с другим неуёмным че-
столюбцем — краковским воеводой Петром Зборовским (о нём речь ещё пойдёт) и даже поселился в его замке Спытковицы.
Когда в Польше началось второе «бескоролевье», Бекеш раз­вернул активную агитацию за избрание на престол императора Максимилиана и против Стефана Батория. Результатом стал раз­рыв со Зборовскими, которые в ту пору, напротив, поддерживали трансильванского князя. Став королём, Баторий помирился с Бе-кешем и привлёк его к руководству войсками, направленными против Гданьска. В награду за победу над мятежным городом Бекешу было пожаловано староство ландскоронское и прекрас­ный каменный дом «Под Баранами» в Кракове, сохранившийся до наших дней. С этого времени Каспар Бекеш из врага Батория превращается в активного сподвижника. Ои, в частности, отли­чился в осаде Полоцка в 1579 г., когда командовал всеми венгер­скими отрядами и артиллерией. В том же году Каспар Бекеш скон­чался. Его родной брат Габриэль также служил Баторию и погиб под стенами Пскова.

Эпизод с семейством Бекешей показывает, что Стефан Бато­рий умел «карать и миловать», превращать бывших противников в соратников. Многие современники отмечали также образован­ность Батория. Публицист С. Оржельский писал, что он «так хорошо владел латинским языком, что разве только древние ора­торы могли бы с ним сравниться»94. Правда, польского языка ко­роль так и ие освоил, причём, по свидетельству недоброжелатель­но к нему относившегося Б. Папроцкого, даже и не пытался учить, заявляя, что не желает быть попугаем. Кащтелян виленский Я. Глебович отмечал прекрасные познания Батория в военной на­уке. «Король так сильно мне понравился, — сообщал он в одном из писем, — что мне показалось, будто я давно уже не разговари­вал с человеком столь мудрым. Особенно он опытен в военном деле. О чём бы ни начался разговор, он сводил его постоянно иа военные вопросы»93.
Баторий очень быстро увидел присущие польско-литовской
армии недостатки и приступил к их устранению. По свидетельству современника Анджея Лубенецкого, польская пехота того вре­мени была плохо вооружена и обучена. «Польские пехотинцы, — писал Лубенецкий, — более походили на шутов, нежели на рыца­рей. Их одевали в клетчатое платье, сшитое из кусков сукна раз­ных цветов… Оружием пехотинца были: меч и алебарда, очень редко ружьё… Пехотинцы не знали, как делались шанцы или туры»96. Стефан Баторий распорядился принимать в пешее войс­ко крестьян и закупать в большом количестве мушкеты. Кроме того, было нанято много венгерской пехоты, отличавшейся высо­кими боевыми качествами.
Ударную силу польской конницы, как отмечалось выше, со­ставляли шляхтичи-гусары. Подобно французским рыцарям, ко­торых описывал Франсуа Делану, гусары постоянно утяжеляли свои доспехи. «На всадника, — язвительно замечал Лубенецкий, — надевали панцирь, т. е. такое грузное вооружение, в котором несчастного рыцаря можно было свалить с коня не только пал­кой, но и нагайкой… Это было очень грузно, и при малейшем ветре рыцаря измучивало, а коня ослабляло… Деревянные копья были такими огромными и тяжёлыми, что каждое весило за два наших копья»97. Баторий предписал гусарам иметь, помимо хо­лодного оружия, короткие карабины или пистолеты, В употребле­ние вошли более лёгкие доспехи. Активно шёл наём немецких каг валеристов-рейтаров.
, , Важным нововведением стал также приём да службу днепч ровских казаков. Ещё во время коронационных торжеств Бато­рий дал аудиенцию казачьим старостам: Ивану Северному, Фе­дору Захвостому, Марку Винницкому и др. В1578 г. был сфор-i мирован казачий полк численностью в 500 чел. под началом Ян» Орьшювского, со своим знаменем и канцелярией. Казаки выпол­няли в армии Батория функции лёгкой кавалерии. Однако, созда-. вая полк, король преследовал не только военные, но и политнчес» кие цели: он рассчитывал таким образом удержать казаков от не-
санкционированных набегов на Молдавию и крымских татар. Ре­шить данную проблему не удалось. На Днепре осталось множе­ство «невёрстанных» в службу казаков, которые продолжали со­вершать свои грабительские экспедиции. В этом смысле днепров­ские казаки мало отличались от донских: и те и другие были под­данными весьма ненадёжными.
В первые годы правления Баторий был занят борьбой с внут­ренними противниками и защитой границ своей державы. В
1576 г. ему, как уже говорилось выше, пришлось вести-настоя­щую войну против непокорного Гданьска. Весной того же года казаки во главе с князем Богданом Ружинским двинулись в поход на крымских татар, сожгли две их крепости — Тягии и Хаслан. В
1577 г. крымские татары совершили несколько ответных набегов на Украинские земли, но были отбиты казаками и войсками брац-лавского воеводы Януша Збаражского.
Одновременно вспыхнула смута на Молдавской границе. Молдавия, надо отметить, издавна осознавалась Польшей как зона интересов. Ещё в 1497 г. польский король Ян-Ольбрахт сделал попытку захватить её с помощью вооружённой силы, но потерпел поражение в войне с молдавским князем Стефаном III Великим. В 1511 г. князь Богдан добровольно признал зависимость Мол­давии от Турции, во многом именно из-за страха перед польским нападением. Последующие правители страны, Петр Рареш и Сте­фан Саранча, ориентировались в основном на Стамбул. Зато все недовольные властью господаря привыкли с надеждой взирать на Польшу. Однако «на Польшу» не означало «иа короля». Если многочисленные претенденты на молдавский престол видели, что официальные власти медлят вмешиваться в борьбу, то обраща­лись за помощью к какому-нибудь самовольному магнату или казакам:
Ещё во времена Сигизмунда-Августа некий авантюрист Иоанн Гераклнд, пользуясь помощью магната Албрехта Ласского, пы­тался захватить в Молдавии власть, но потерпел неудачу. Теперь среди казаков объявился некий Пётр Подкова, который выдавал
себя за сына господаря Стефана Молодого. Собрав отряд чис­ленностью около 330 казаков, он двинулся в поход против пра­вившего тогда Молдавией Петра Хромого. Баторий, однако, не хотел ссоры с турками^султан поддерживал Петра Хромого), а потому приказал гетману Миколаю Сенявскому остановить каза­ков. Хотя сподвижники самозванца и добились некоторых успе­хов, польские власти арестовали Подкову. В июне 1578 г. в угоду туркам он был обезглавлен во Львове98.
Пока в Речи Посполитой длилось бескоролевье, русские вой­ска смогли захватить практически всю Ливноию, за исключением Риги н РевеХя.>Вскоре, однако, ситуация изменилась. Речь По-сполитая и Швеция действовали теперь как союзники (тем более что Баторий и Юхан III были женаты на сестрах). 21 октября 1578 г. объединённое шведско-литовское войско нанесло царским полкам тяжёлое поражение в Латвии, под Цесисом, или, как его называли на Руси, «Кесью». Не выдержав удара противника, дворянское ополчение позорно бежало с поля боя. Оставшиеся в русском лагере пехотинцы и пушкари в течение целого дня ус­пешно отбивали атаки. Когда стемнело, пехота покинула лагерь, а пушкарн, которые не могли увезти с собой тяжёлые осадные пушки, по свидетельству польского хрониста Р. Гейденштейна, повеси­лись иа орудийных стволах. Как сообщает в своих записках Дже­ром Горсей, взбешённый царь приказал публично высечь кнутом командовавшего русской армией Ивана Юрьевича Голицына».
26 июня 1579 г. Стефан Баторнй, находившийся в Вильно, направил. Ивану IV грамоту с официальным объявлением войны. При этом король утверждал, что собирается воевать только с «московским тираном», но не с народом, которому, Напротив, хо­тел бы дать «вольность и свободу прав христианских». Грамоты со сходным текстом были направлены в пограничные крепости. Как справедливо отмечает историк Б. Н. Флоря, «в практике межгосударственных отношений это было нечто небывалое… Сам глава государства открыто призывал чужих подданных к выступ­лению против собственного монарха* Это, пожалуй, лучше, чем
что-либо другое, говорит о желании и правящих кругов Речи Посполитой нанести Русскому государству решительное пораже­ние, используя для этого все возможные способы»100.
Поход Батория был нацелен на Полоцк, что застало русских воевод врасплох. Как отмечено в «Разрядных книгах», значи­тельная часть царской армии во главе с воеводой Василием Дмит­риевичем Хилковым ушла в поход «за реку Двину». Царь сроч­но послал к Полоцку новые рати, окольничего Бориса Василье­вича Шеина и Фёдора Васильевича Шереметева, коим надлежа­ло прибыть в город «одноконечно». Однако Баторий успел «об­ложить» Полоцк до подхода подкреплений. Гарнизон защищался с исключительным мужеством. Лишь через три недели после на­чала осады венгерским наёмникам удалось поджечь деревянные стены крепости с помощью факелов. Впрочем, даже после того как пожар охватил большую часть города, русские сопротивля­лись целые сутки. Затем один из воевод, Пётр Волынский, и стрельцы начали переговоры о сдаче. Волынский, надо заметить, принадлежал к числу людей, обиженных царём, — по словам Р. Гейденштейна, он жаловался, что сидел в тюрьме по доносу другого воеводы, Василия Телятевского. 1 сентября 1579 г. Ба­торий торжественно въехал в город.
От Полоцка королевские войска двинулись к Соколу и 25 сентября взяли его приступом. Один из воевод, Б. В. Шеин, был убит, другой, Ф. В. Щереметев, попал в плен. Гнев, охватив­ший Ивана IV при известии о военных поражениях, вновь обру­шился на его советников. Как подробно рассказывал польскому военачальнику Филону Кмите его агент, сын боярский Матвей Цедилов, царь обвинил во всех бедах князя Ивана Фёдоровича Мстиславского, причём припомнил ему литовское происхожде­ние. По словам Цедилова, Иван Васильевич самолично бил кня­зя палкой и говорил: «Ты, старый пёс, до сих пор проникнутый литовским духом, ты мне говорил, чтобы я послал тебя с сыновь­ями в Полоцк для противодействия польскому королю. Ясно мне
(теперь) твоё коварство: ты хотел нарушить присягу и подвер-нуть крайней опасности моих сыновей» .