Из летописей известно, что в 1240 году ливонское рыцарство, перейдя Нарову, начало укрепляться в старом новгородском погосте - в Копорье. По источникам, это означало возведение укрепления, а в свете идеологии - насаждение местному язычеству основ католического христианства.
Первые военные действия «вожанам» Новгород фиксирует в 1149 году со стороны «еми» - восточно-финляндского племени. Эта экспансия была успешно отбита новгородцами. С той поры они, как владельцы края начали возведение по окраинам его деревянно-земляных крепостей. Две из них изучены специалистом по региону Е.А. Рябининым. Эти крепости, собственно, острожки, располагались в Кайголово на реке Суме и в Воронино на реке Воронке. Исследователь их отмечает «на глинте», на древнем береговом уступе, на естественном укреплении.
Важно, что в процессе укрепления рубежей Верхней Руси производилось крещение местных народов. Этот процесс происходил в жестоком противостоянии римскому католичеству.
Северную землю карелов в 1227 году подвергли нападению шведы, которые до этого колонизировали юго-запад Финляндии, где установили многовековое господство. Войска короля шли крестовым походом покорять язычников, они руководствовались буллами Папы из Рима.
Ответом на натиск с запада стал выпад князя Александра Всеволодовича: он «послав крести множество карел, мало не все люди». Это был ответ на идеологическую экспансию.
После прихода ливонцев в Копорье, последовал скорый поход юного Александра в земли вожан. Его ополчение по обычаю составили новгородцы, ладожане, ижора, корела. Известно, что «отложившихся» неустойчивых вожан и чудь князь по обычаю тех лет жестоко казнил.
Источники ничего не говорят о христианском миссионерстве князя, но, наверняка, православные просветители в его войске были, ибо археологи с этого времени отмечают резкое изменение похоронного обряда води и чуди, в то же время вдруг перестало функционировать языческое кладбище в Бегуницах (Вогуницах).
Ведущим специалистом по води является Евгений Александрович Рябинин. Им исследованы около 500 курганов на западе Ленинградской области, а также селища и острожки этих мест. Раскопки свидетельствуют, что русское освоение региона началось с XI века. Наиболее притягательным для ильменских славян было Ижорское плато, где имеются наиболее плодородные земли. Впоследствии здесь выросла новгородская житница. Славянские полусферические курганы Сланцевского района тоже датируются исключительно с XI века, что не противоречит данным правобережья Луги, только у нас кроме ильменцев селились и кривичи - родственное славянское племя. Образовалось этническое чересполосье, о чём свидетельствуют топонимы.
Специалисты говорят о сложении совокупной этнокультурной общности води, чуди, сло-вен, кривичей уже на первых этапах совместного проживания. Это происходило не только в результате разноэтничных браков, препятствий к которым практически не было. Теперь под эгидой славянства велись совместные боевые действия, производственная деятельность, ловли, охоты, шло активное взаимопроникновение культур, верований. Со временем на порубе-жье утвердилось Православие.
Одним из толчков христианизации явилась деятельность князя Александра Ярославовича, прозванного в народе Невским. Однако, за пределами Ижорской возвышенности проживала финноязычная чудца, не затронутая славянским влиянием. Проживание это обусловлено вытеснением ее на худшие земли вне возвышенности или какими-то другими причинами, сегодня малоисследованными. Они должны быть, безусловно, связаны с малыми миграционными процессами этносов на момент новгородско-псковской колонизации.
Кто внимательно рассматривал материалы гдовских раскопок В.Н. Глазова, обратил внимание, что здешняя курганная традиция ведет отсчет от славянской колонизации XI века, то есть когда местный славяно-чудский конгломерат начал хоронить единообрядно. Это первая ^ническая консолидация под эгидой славянства. В ней лишь иногда прослеживаются рудименты трупосожжения, относящиеся, возможно, к X веку. Но это единичные курганы. У нас нет например, сопок, длинных курганов и захоронений эстонского типа. Присутствуют остатки питуальных костров по целику, круговые ровики, возможно, для «дымов» (имитаций кремации), последствия тризн (керамика и кости животных), различная ориентировка умерших, положение рук не на грудь, положение бытового и воинского инвентаря, положение оберегов (амулетов животного мира, лунниц, которые «обеспечивали» плодовитость женщины и проч.).
Почему же не найдены автохтонные (коренные) захоронения дославянских времен? рыбаков на это отвечает, что чудь попросту рассыпала кремированные останки усопших по земле, не делая никаких специальных насыпей. Курганы от XI века - симбиоз двухэтничных обрядов и ничего более.
Касаясь древнего кладбища в Бегуницах, Рыбаков Е.А. отмечает «неожиданное» прекращение функционирования его именно в момент акции Александра в отношении Копорья. Все другие могильники в радиусе 7-12 км от памятника по-прежнему используются, но «обряд претерпевает существенные изменения». Именно в этих изменениях Е.Д. Рябинин усматривает зачатки христианизации края (впоследствии Ильинского Замошского Погоста Водс-кой Пятины). Он предполагает безусловное появление здесь православного храма, хоронить у которого местники поначалу просто не хотели. Не случайно, во многих деревнях сохранились топонимы с прозванием «поп», это уничижительное прозвание священника в устах населения до сих пор (Попов Ручей, Попова Сторона в Заручье, Попов Ключ в Валовом).
Изменения похоронного обряда были общие для всех мест. Это выкапывание чисто символических могильных ям (повсеместно); глубина их варьировалась от 5 до 70 см; исчезновение остатков тризн и инвентаря; положение рук на грудь; ориентация усопших строго на запад; исчезновение погребальных костров - дымов.
Редко клались в могилу кресты и образки, очевидно, они были дороги. Со временем местники изжили насыпи, начав хоронить усопших по-христиански. Могилы оформляли камнями и их сколами. Эти своеобразные памятники формировали кладбища, образуя ряды, ограды, круги и овалы. К XIV веку наступил расцвет поставления крестов, хотя первые из них датируются XII веком.
Самое поразительное, что в ареале чудцев водь, рассыпавшая кремированные останки по поверхности земли, напрямую переходит к захоронениям в ямах. «Столь резкая ломка традиционного обряда не может объясняться внутренними причинами. Она явно связана с каким-то сильным внешним воздействием в целом одноактового порядка». Всё говорит об «активном внедрении государственной религии в сельскую среду» в этот период и в этом месте.
Литература: Рябинин ?А Водская земля Великого Новгорода и Александр Невский. / / Князь Александр Невский и его эпоха. СПб, Дмитрий Буланин, 1995.
XV век. Богдан Есипов в Старополье
Иван III, прозванный Великим, осуществляя колонизацию Новгорода, приказал переписать вновь приобретенные земли, города, погосты, монастыри. Отсюда нам становятся известны землевладельцы деревень на территории современного Сланцевского района. Приме-чательнейшая личность из них - Богдан Есипов. Этот новгородский боярин владел у нас Десятками деревень, составлявшими т.н. Есиповскую волостку. Поскольку Есипов в 1475 году в числе других сведенных новгородцев утратил права землевладения, люди его, те, что из простых, перешли под начало Ивангородского наместника и других (новых) помещиков. Наместник, получивший по старому письму 13 деревень, посадил в реквизированном есипов-ском дворе в селе Волово своего управителя-тиуна. При нем находился ключник, т. е. человек, ведавший хозяйством.
Сбор податей с людей производился по количеству т.н. «обеж», единиц поземельного обложения. Обжа равнялась 15 десятинам. Для засева одной обжи требовалось 7 пудов зерна. Одна обжа покоса равнялась 10 копнам. Всего в наместниковых деревнях насчитывалось 54 обжи освоенных земель. Налог с них был кратным этой цифре. С крестьян совокупно взималось:
54 коробьи ржи, 54 коробьи овса, 27 сыров,
27 лопаток бараньих, 27 горстей льна.
Кроме того брались деньги: «2 рубля с гривною да 2 денги» - здесь определиться сложнее, но если наш подсчет верен, то деньги брались с лиц мужского пола, а не с дворов. Дворы указаны загадочной цифрой «полчетвертатцать». Прямой подсчет дает количество дворов более 35. Людей же числили - 42 человека. Подсчет рублей, гривен и денег дает практически кратную цифру 422 деньги, т.е. по 10,0476 деньги с человека, - хозяина. Явно 2 деньги составляли издержки'сборщиков. Примечательно, что и ключнику полагалась доля сверх указанного сбора. Она была значительно меньше и не была идентична сбору в пользу наместника. Ему свозили овса 7 коробей без четверти, т.е. 756 кг, в то время как наместнику овса и ржи полагалось по 3024 кг. Деньги подсчитаны из расчета, что при царе Иване рубль равнялся 200 деньгам или 10 гривнам. В пересчете на вес - 143,5 г серебра неважнецкой пробы.
Деревни наместника после Есипова стали: Велетовое, Мордановое, Соболец, Руднец, Дубки, Курецко, Савина Гора, Чудская Гора, Курашь, Терешкина Гора, Волово, Замошье, Меню-ша, Пелеши, Хотели. Интересно, что в Терешкиной Горе, находившейся в местности Старопо-лье, в 1498 году действительно проживали Тереховы - Мануйло, Костя и Илейка. Они занимали 1 двор. Прочие деревни были немногим больше. Едва половина из них насчитывала 2 двора.
В д. Курашь (Куреши) было 3 двора и двор дьяка Онашки с небольшим наделом. Если Онашка - храмовый служитель, то из приведенного отрывка не совсем ясно, где он служил. Впрочем, есть иные материалы, другого автора - А. К. Неволина (1853 г.), где указано: с. Воловое с церковью Св. Георгия в Старопольской сотне. Речь идет именно о 1498 годе. И Неволин, и Андрияшев использовали одни и те же писцовые материалы, но по-разному. Кстати, в сборнике «Земля Невская Православная» (СПб, 2000) епархия датирует храм в Старополье на 76 лет позднее.
Малый надел земли дьяка Онашки косвенно говорит о том, что он имел доход от служб. В исследованном нами источнике особенно подчеркивается, что священство и родственники (в погосте Пенино - поп Таврило Беглец и сын предыдущего священника) являлись людьми нетяглыми, они не платили подать в виде овса, ржи, сыра, бараньих лопаток и льна. Но можно предположить, что дьяк Онашка был служилым лицом у иванго-родского наместника, род писца.
Кроме деревень, перешедших ивангородскому наместнику, Есипову до момента свода (фактически репрессий) принадлежали деревни: Чутка, Поречье, Освище (Овсище), Морино, Голышка, Задешино, Кошелевичи, Горка Кошелевская, Горка Большая, Замошье на Лыченке. Всего 37 деревень только в Сумерском погосте Шелонской пятины. Здесь была крупнейшая вотчина Есипова. Большие и меньшие вотчины были еще в полутора десятках погостов. О землях в других пятинах сведения надо изучать, хотя нашего края это касается опосредованно.
Есипов не был самым крупным землевладельцем в Новгороде, хотя у него по всей Шелонской пятине насчитывалось до пятисот обеж земли. Так, у другого великого боярина, Ивана Захарьина Овинова, их было 1400. Овинов владел у нас частью Поречья и частью села Ложголово. Эти поселения были большие, по 6 и 7 дворов соответственно. Ложголо-во указывается именно как село, т.е. храмовое поселение. Опять несогласие с данными епархии, - теперь в части даты гипотетического первого храма в Ложголово.
Вообще, о первохрамах не помнили уже столетия назад, да и что, собственно, считать храмом? Опять же, вопросы - какие храмы были, какой вместимости? О вместимости можно судить по приблизительной численности населения близлежащих деревень. Только перешедшая наместнику бывшая волостка Есипова насчитывала 42 мужчин с семьями по 5-6 человек. По современным нормам церковного строительства на одного молящегося поло-гается три квадратных метра площади храма. В старину могло быть и меньше, но все равно церковные сооружения должны были вмещать более ста (до двухсот) молящихся.
Всего в описанное время в Сумерском погосте число храмов сосчитать нельзя, т.к. сам точник (по которому писали книги нашего времени) сохранился с большими утратами. Пай Бог, исследователям Неволину и Андрияшеву попало 50 % оригинала подлинных „исцовых книг письма 1498 и последующих годов. Между тем, Неволиным названы селами Полово и Ложголово. В Пенино прямо указана церковь и ее приписное - Лисицкий Рождества Богородицы монастырь. Возможно, утраченными оказались места, приписанные впоследствии к храмам на Долгом озере и на северо-востоке озера Самро (Песье и Рель). На Долгом озере локализация первых храмов была в верховье - в Чехлово. Между тем, в 1622 fony известен еще погост Норница, но еще нет погоста в Доложске.
Прочие сведенные землевладельцы в наших местах - А. Посохнов, О. Горшкова, зять Овинова Иван Кузмин и другие. Иоанн III репрессировал новгородцев как политических противников, имеющих якобы сношения с Литвой и не желающих диктата Москвы. Насколько наветы были правдивы, знал только сам Иоанн. Часть вотчинников пострадала из-за доносов земляков. Антагонизм и имущественная рознь в Новгороде были достаточно велики. Летописи отмечают отрицательное влияние Москвы на менталитет местников. Появилась недобросовестность в делах, чего ранее у псковичей и новгородцев не было. Место делового люда Пскова и Новгорода заступили ставленники Москвы, а там правда и не ночевала. Традиция продолжается до сих пор.
Перечень владельцев дворов во всех деревнях пестрит исконно русскими именами, хотя известно, что на Самро и по р. Долгой чересполосно жили обруселые финны. Русские имена говорят о христианизации мест, о том, что язычество уже тогда было изжито ( хотя, по традиции, его рудименты скрывались). Ефим Андреев еще в XIX веке вспоминает каких-то местных «арбуев» - колдунов, фактически, служителей языческих культов. Русский именослов говорит о христианизации, но не об этнической ситуации. Впоследствии жители Самро и других мест носили прозвание «сомряки». Ижоры с побережья Финского залива еще в начале XX века считали их своей ветвью.
Литература:
Андрияшев AM. Материалы по исторической
географии Новгородской земли. Шелонская пятина
по писцовым книгам 1498-1576 гг. I. Списки селений. М. 1913.
Источник: В.И. Будько. Север Гдовщины. 2005